Греческая история, том 2. Кончая Аристотелем и завоеванием Азии

Белох Юлиус

Итак, Клеофонт был теперь первым человеком в Афи­нах; он смотрел на положение военных дел с тем оптимиз­мом, который всегда обнаруживали афинские радикалы. Под его влиянием были отвергнуты мирные предложения лаке­демонян; не менее, впрочем, этому способствовало и то со­ображение, что совершенно безразлично, как выскажется по этому вопросу Афинское народное собрание и что настоя­щее решение зависит от воли флота, или, вернее, его началь­ника, Алкивиада. А Алкивиаду нужна была война как вер­нейшее средство возвыситься до того положения в государ­стве, которого жаждало его честолюбие; что ему было до того, в интересах ли Афин продолжать войну?

Таким образом, война продолжалась по-прежнему. Тот­час после прекращения переговоров царь Агис передвинулся со своей позиции при Декелее вниз, по направлению к Афи­нам. Однако он не решился принять

сражение, которое Фрасилл предложил ему под стенами города; этот успех, конеч­но, возбудил в Афинах большое ликование. Следующей вес­ною (409 г.) Фрасилл, во главе флота из 30 кораблей, с мно­гочисленным десантом, отплыл для покорения Ионии. Вой­ско высадилось в Нотионе, и соседний Колофон тотчас пе­решел на сторону афинян; затем Фрасилл обратил свое ору­жие против Эфеса. Но здесь его встретили сиракузцы и селинунтцы, которые после битвы при Кизике построили себе новые корабли и получили с родины подкрепление в 5 триер. Сатрап Тиссаферн также поспешил со своим войском на за­щиту находившегося в опасности города. Фрасилл потерпел тяжелое поражение, которое стоило ему четырехсот человек и заставило его отказаться от экспедиции против Ионии. По­сле этого он направился к Геллеспонту и соединился там с Алкивиадом.

Последний до сих пор должен был ограничиваться не­значительной борьбою с Фарнабазом; прибытие Фрасилла дало ему возможность перейти к решительным действиям. Весною 408 г. началась осада Калхедона; вылазка пелопон­несского гарнизона была отбита, и Фарнабазу, сделавшему в это самое время попытку подать помощь осажденным, не удалось прорвать линии аттических войск. Ввиду этого по­ражения сатрап согласился заключить договор, которым он обязался приостановить враждебные действия против Афин, проводить к царю афинское посольство и уплатить 20 талан­тов; афиняне со своей стороны признали независимость Калхедона, который, однако, должен был впредь платить свою прежнюю дань и внести недоимку, накопившуюся со времени его отложения. Затем Алкивиад перешел в Европу, завоевал Селимбрию и, после продолжительной осады, Ви­зантию. Теперь почти все прилегавшие к Геллеспонту облас­ти, за исключением Абидоса, опять были во власти афинян. В следующем году (407) Фрасибул вернул к покорности также Фасос и отложившиеся области на южном побережье Фракии, так что из областей, составлявших Афинскую дер­жаву в 413 г., в руках врага оставались еще только матери­ковая часть Ионии, Хиос, Родос и Эвбея. Если Пилос пере­шел к лакедемонянам, а Нисея к мегарцам, то с этим можно было примириться ввиду упомянутых успехов.

Пока Алкивиад покорял прилегающие к Геллеспонту области, в Сицилии наступили события, заставившие сира­кузцев отозвать свои корабли из Эгейского моря. Самым мо­гущественным человеком в Сиракузах после победы над афинянами был Гермократ. Еще Гелийский мир (424 г.), по­ложивший конец первой попытке афинян упрочиться в Си­цилии, был в значительной степени делом его рук; спустя 10 лет он, до прибытия Гилиппа один, а затем — вместе с ним, руководил обороной Сиракуз, и ему главным образом принадлежала заслуга в том, что сиракузцы решились всту­пить в борьбу с неприятелем также и на море. Когда осадное войско афинян было уничтожено, он усердно хлопотал об отправлении сиракузской эскадры на греческий восток и сам стал во главе ее.

Но именно это удаление из Сиракуз оказалось для него роковым. Победа над афинянами, которою Сиракузы были обязаны главным образом флоту, способствовала сильному подъему самосознания в низших классах; они стали требо­вать расширения своих политических прав. Поэтому демагог Диокл преобразовал сиракузскую конституцию в духе ради­кальной демократии и ввел, по афинскому образцу, выборы по жребию для замещения целого ряда государственных должностей. Новые правители видели в Гермократе своего опаснейшего противника, а уничтожение сиракузского фло­та при Кизике дало им желанный повод, чтобы устранить врага. Постановлением Народного собрания Гермократ был отставлен от должности и изгнан из Сиракуз, а во флот по­сланы новые стратеги. Смещенный военачальник не решил­ся оказать сопротивление, потому что, если он и был уверен в своих офицерах, зато солдаты были, в громадном боль­шинстве, убежденные демократы. Он отправился к Фарнабазу, с которым во время борьбы на Геллеспонте вступил в тесную дружбу; вскоре затем он присоединился к спартан­скому посольству, которое летом 408 г. отправилось к пер­сидскому царю.

Тем временем борьба между Сиракузами

и западными союзниками Афин шла своим чередом. В Фуриях вскоре по­сле катастрофы при Ассинаре вспыхнула революция, след­ствием которой было изгнание приверженцев Афин и от­правление городом эскадры на помощь пелопоннесцам. На­против, Катана успешно сопротивлялась неприятелю, под­держиваемая остатками афинской армии, тем более что Си­ракузы были истощены продолжительною осадою и значи­тельную часть своего флота отправили в Эгейское море. Труднее приходилось элимийцам, населявшим Сегесту и Эрике, в их борьбе с могущественным соседним городом Селинунтом. Доведенные до крайности своими противника­ми, они в конце концов принуждены были броситься в объя­тия карфагенян.

Карфаген после гимерийской катастрофы воздерживал­ся от всякого вмешательства в сицилийские дела. Даже во время Аттической войны он оставался нейтральным, не­смотря на то, что афиняне предлагали ему заключить союз; а гибель афинского флота в Сиракузской гавани, конечно, не могла побудить Карфаген к тому, чтобы он изменил полити­ку, которой держался до тех пор. Но теперь более не остава­лось выбора. Если бы Селинунту удалось покорить элимийцев, — финикийским городам в северо-западной части ост­рова грозила бы близкая опасность, и тогда Карфагену все-таки пришлось бы вступить в борьбу с сицилийскими элли­нами, да еще при более неблагоприятных обстоятельствах.

Поэтому летом 409 г. карфагеняне отправили на помощь Сегесте отряд войска, который нанес селинунтцам серьезное поражение; ближайшей весною двинулась главная армия, состоявшая из карфагенских граждан, ливийских подданных и иберийских наемников, под предводительством „царя" Ганнибала, внука того самого Гамилькара, который некогда в борьбе с Гелоном при Гимере проиграл сражение и был убит. Карфагеняне высадились у мыса Лилибей, немедленно двинулись на Селинунт и приступили к осаде его. Стены го­рода в течение продолжительного мира пришли в ветхость и скоро пали под ударами неприятельских орудий, атака бес­прерывно продолжалась, пока, наконец, на девятый день иберийцы не прорвались через брешь. Затем в городе нача­лась страшная резня; варвары не щадили ни возраста, ни по­ла, и, по преданию, жертвой их ярости сделались 16000 че­ловек. В плен было взято только 5000, которых победители отвезли в Африку и обратили в рабство; еще меньше было число тех, которым удалось спастись в соседний Акрагант. Город был разграблен, а стены его разрушены.

Катастрофа совершилась с такою ужасающей быстро­тою, что сиракузцы не успели своевременно явиться на вы­ручку города. В ожидании войны с Карфагеном они заклю­чили мир с Катаной и Наксосом и отозвали свой флот из Эгейского моря; при известии о высадке неприятеля они тотчас отправили под начальством Диокла 3000 гоплитов, которые дошли уже до Акраганта, когда Селинунт пал. Слу­чай помериться с карфагенянами не заставил себя ждать.

Дело в том, что Ганнибал двинулся теперь к северному побережью острова, против Гимеры. На защиту осажденного города поспешил Диокл со своим войском, увеличившимся к этому времени до 4 тыс. человек, и одновременно на рейде появился флот, который до сих пор сражался в Эгейском мо­ре с афинянами. Но ввиду численного перевеса варваров все усилия оказались напрасными. Вылазка осажденных была отбита с тяжелым уроном; спасти город не было возможно­сти и пришлось ограничиться тем, чтобы перевести населе­ние в безопасное место. Да и это удалось лишь отчасти; в то время как очищение города еще продолжалось, карфагеняне пробили бреши в стене, и все, кто еще не успел уйти из го­рода, пали под мечами победителей или были взяты в плен. Пленников Ганнибал принес в жертву манам своего деда; город был сравнен с землей, и место его с тех пор осталось пустынным. После этого победоносный полководец перевез на кораблях свое войско в Ливию и с триумфом вступил в Карфаген.

Гибель двух столь крупных городов, катастрофа, небы­валая в истории сицилийских греков, должна была произве­сти потрясающее впечатление. А вина в этих несчастьях па­дала главным образом на правительство Сиракуз. Несмотря на то, что войны с Карфагеном с уверенностью ждали уже целый год, сиракузцы слишком поздно пришли в Селинунт и прислали слишком малочисленное войско на помощь Гиме­ре. Это имело роковые последствия для господствовавшей теперь в Сиракузах партии, тем более что глава ее, Диокл, был военачальником при Гимере и, следовательно, нес не только политическую, но и военную ответственность за не­счастный исход войны.