Греческие каникулы
Шрифт:
Но и Марк и Настя промолчали: зачем обижать Лизку, которая продолжала просвещать их, ужасно гордая своими знаниями сокровенного.
— Что касается Греции, то эллины перенимали у древнейшей культуры Египта очень многое, и именно египетские жрецы учили муд рости Платона. Кроме того, в Греции роль женщины как богини-защитницы всегда была велика, а потому культ Исиды нашел здесь массу последователей. А уж римляне, обожавшие пышность и мистику, так и вовсе вознесли почитание богини на новую высоту.
Начиная со 105 года до нашей эры были построены Серапеум в Пуццуоли и Исеум в Помеях; во времена жестокого Суллы в Риме был свой храм Исиды. В 38 году нашей эры император Калигула освящает на Марсовом поле в Риме
Марк с некоторым уважением взглянул на Лизавету; она хорошо изучила вопрос, даты и непростые названия так и сыпались.
Дорожка наконец вывела их к деревне, которая располагалась на подступах к городку. Марк с удовольствием разглядывал дома, садики…
— Ой, ослик! — вскрикнула Настя.
Через минуту обе девицы уже позабыли о мистических учениях и вовсю сюсюкали, закармливая печеньем ослячьего детеныша, одетого в смешную плетеную панамку, из специальных отверстий которой торчали длинные ушки. Ослик и впрямь выглядел трогательно: толстые коленки, яркие, словно отполированные копытца, глубокий серый цвет шерстки, белая отметина на лбу, а на спине что-то вроде более длинной и темной гривы. При желании можно было увидеть, что темные полосы на спине животного образуют крест. По легенде — в память о том безымянном ослике, что привез Христа в Иерусалим.
Старик, который вел скотинку на веревке, ухмыльнулся и сел на корточки под тень дерева, предоставив туристам развлекаться. Марк угостил его сигаретой, и на ломаном английском грек объяснил, что ослика он купил на базаре, сегодня ведь в городке базар! Это хорошая порода, таких вот, с белой отметиной и длинными ушами, разводят на юге Греции, они особенно нравятся туристам. Пока маленький — будет позировать для съемок и катать детей. А как вырастет и растеряет свое очарование — отправится работать. Машина машиной, а для четвероногого в деревне дело всегда найдется.
Распрощавшись с осликом и его хозяином, руссо туристо отправились дальше, и вскоре их настигли сперва шум и гам базара, а затем и запахи: навоза, благовоний, пищи, людей, а уж потом они пошли по рядам, глазея на разложенные товары. Чего тут только не было! Марку почудилось, что он перенесся в век девятнадцатый, ибо сперва они попали именно на скотный рынок: утки, гуси, ослы, козы, клетки с певчими птицами, спорящие покупатели и расхваливающие свой товар продавцы.
Оглушенные, они выпали на площадь, поозирались и, отказавшись от соблазнов продуктовых прилавков, побрели в более спокойные ряды. Конечно, это не был восточный базар, и греки, при всей их экспрессивности и темпераменте, не станут хватать вас за руки и тащиться за вами полбазара, как делают торговцы на Востоке. Но все же здесь тоже было пестро, ярко и потому как-то празднично. Вот турки, продающие ковры: из них сооружен шатер, ими покрыта машина, да так, что и не разберешь, что там, под грузом цветистого шелка и шерсти, может, и не автомобиль вовсе, а арба какая-нибудь.
Расшитые вручную кофточки, скатерти и прочее, платки, платья, от совершенно посконных до вполне современных ярких сарафанчиков, шляпы… кожа в виде кошельков, поясов, серебро, резьба по дереву, керамика и бог знает что еще. Книги, пахнущие пылью, в потертых переплетах и с пожелтевшими страницами. Вот стол, заваленный старыми фотоаппаратами, биноклями, подзорными трубами и прочей техникой, включая некоторые вполне современные цифровые экземпляры (не исключено, что ворованные).
Значки, украшения, сувениры и, конечно, керамика: та, которая честно признавалась сувенирной, и та, которую продавцы упорно выдавали за антикварную, то есть древнегреческую.
Статуэтки, модели всех существующих, существовавших и многих выдуманных
Боже, благослови базар! Как только попадаешь в этот лоскутно-мозаичный и пестрый мир, голова пустеет и работают только внешние органы чувств. Главными становятся краски, запахи, шум и случайное прикосновение к теплому боку расписного кувшина или прохладной бронзе колокола, к нежности газовой ткани или шерстке маленького ослика. Здесь каждый может хоть на время почувствовать себя ребенком, у которого глаза разбегаются от увиденного. И пусть родители (в роли которых у взрослого выступает собственный здравый смысл) всегда очень грамотно объяснят, что эта вещь не стоит таких денег, она тебе не нужна и будет валяться и пылиться дома, но хоть посмотреть и потрогать — уже удовольствие. А уж выклянчить что-нибудь — так и вовсе счастье.
Через некоторое время, усталые и немного растерянные, они выбрались из толчеи и откочевали под тент кафе. Марк потребовал пива, а девчонки — лимонад со льдом и мороженое. После чего принялись разглядывать свежеприобретенные побрякушки: платок яркой расцветки с шелковыми кистями, бусики деревянные, из ракушек, из камушков, из ярких вязаных помпончиков и прочей чепухи и такие же браслеты, большую красивую раковину (будет частью натюрморта, пояснила Настя). Марк не забыл про заказы жены и тетушки, а потому накупил порядочное количество разных сортов оливкового масла и мыла, сваренного с оливками и маслами.
Подружки радостно чирикали, перебирая и обсуждая покупки, а Марк пребывал в раздумьях. Пока девицы мерили бусы и прочую мишуру и крутились перед зеркалом, он набрел на торговца, который разложил свой товар прямо на земле. Марка заинтересовали всякие бронзовые штучки. Металл был тщательно начищен и сиял на жарком солнце так, что больно смотреть. И все же очевидно было, что вещи не новые. Щурясь, он разглядывал затейливые дверные молотки, выполненные в виде собачьих и лошадиных голов, букета цветов и корабельной пушки. Вот прочая фурнитура: задвижки, петли, замки, дверные ручки. С этим добром соседствовали и другие экспонаты: кожаный футляр с набором рюмок и флягой, хлыст с резной рукояткой из кости неизвестного животного, пара книг в темных переплетах, несколько греческих горшков и просто черепки, на которых кое-где сохранились фрагменты росписи.
Черепки смотрелись вполне аутентично, а вот остальной ассортимент скорее подошел бы блошиному рынку в какой-нибудь английской глубинке. И что-то в этих по-старинному добротных и стильных предметах задело Марка за живое.
Мысли, подспудно бродившие в темных глубинах подсознания, начали всплывать на поверхность. Уже некоторое время он не то чтобы задумывался… скорее дозревал до мысли, что им нужен дом. Не квартира, а именно дом. Желательно с садом. Мальчишки пока маленькие, и им хватает кроватки и ковра. Но скоро они встанут на ножки, и тогда им нужно будет много гулять и играть на свежем воздухе. Цены на недвижимость в Подмосковье не радовали, и Марк даже подумывал об Испании или еще какой-нибудь теплой стране. И вообще, идея о Доме постепенно проникала в каждую сферу его деятельности. Теперь он расспрашивал приятелей о преимуществах коттеджных поселков перед таунхаусами, а попивая чай у тети Раи, вдруг представил себе веранду и как они все сидят за большим столом, на котором совершенно органично смотрится этот сервиз кузнецовского фарфора… ветерок слегка колышет белые легкие занавески, где-то рядом смеются дети, и топот их ножек слышен из дома. А он, Марк, смотрит в сад и видит посыпанную гравием дорожку и цветущие пионы… Вот и теперь он совершенно ясно представил себе эту веранду и распахнутые в сад двери и на темном дереве створок — такие узорные бронзовые ручки…