Греческое сокровище

Стоун Ирвинг

— Госпожа Шлиман! Вот он, мы нашли его! — вдруг закричал кто-то.

Софья стояла в нескольких шагах, осматривая грунт, который двое рабочих сбрасывали со склона холма. Она спрыгнула в раскоп, добралась до его середины, протянула руку, и пальцы ее заскользили по вершине треугольника. Эти полые треугольники над входом всегда применялись при сооружении толосов, чтобы уменьшить давление на поперечную балку. В треугольную нишу обычно вставлялась декоративная или культовая скульптура, например фигуры львов над Львиными воротами.

Генри и на этот раз не ошибся,

он точно указал, где находится вход в сокровищницу. Какая поразительная интуиция, не переставала дивиться Софья, это она привела его во дворец Приама, помогла найти клад, Скейские ворота, мощеную дорогу в Трою. Редкий, особый дар!

Генри подавил желание похвастаться своим ясновидением.

— Прекрасно, Софидион, прекрасно. Тебе удалось раскопать эту нашпигованную камнями землю всего за восемь дней. Я пришлю тебе в помощь несколько рабочих из бригады Деметриоса. Теперь двигайтесь вниз и отройте этот треугольник сколько возможно. Затем возвращайтесь обратно по дромосу. Землю сбрасывайте с холма вниз, копайте до тех пор, пока не появится основание стен и первоначальный грунт, на котором эти стены были построены.

— Слушаю и повинуюсь.

В последующие дни рабочие, раскапывающие акрополь, нашли диоритовый топорик, головки фигурок, изображающих Геру, тысячи черепков древнейших ваз, расписанных цветами, птицами, фантастическими животными: на одной была изображена лошадь с головой аиста и рогами газели. Кубки из белой глины и красные бокалы были похожи на троянские, найденные на глубине пятидесяти футов.

Стаматакис бережно укладывал каждый черепок в корзину, рабочие относили эти корзины к Львиным воротам и грузили на телеги. Под бдительным оком Стаматакиса их отвозили в Харвати, где он запирал их в кладовую.

— Хватит с меня этих глупостей, — сказал Генри Софье после ужина. — Я имею право осмотреть все найденные мной предметы и описать их в моем дневнике. Сию же минуту иду к нему.

Софья чмокнула его в щеку. Генри нежно коснулся губами ее глаз.

— Иди спать, Софидион. Ты копала сегодня с пяти утра. Софья пошла к лестнице, затем обернулась.

— Сделайте такую милость, не убивайте друг друга.

Она не слыхала, как Генри вернулся, спала крепко, покуда Генри не тронул ее за плечо в половине пятого.

— Когда ты вернулся? — спросила Софья, зевая спросонок.

— В два.

— Ну как? Обошлось?

— Начало было ужасное. Он заявил, что я не имею права ни осматривать находки, ни описывать их. Я показал ему условия лицензии, где черным по белому сказано, что я могу изучать и описывать все предметы, которые извлеку на свет божий. Он ответил: можете, но только в Афинах. Я не уступал, и он наконец сдался. Мы работали вместе четыре часа. Он даже стал помогать мне, счищать тряпочкой присохшую землю, чтобы легче было описывать находки.

— Слава Всевышнему! Но ты спал всего два с половиной часа. Разве так можно? Тебе ведь работать шестнадцать часов в таком пекле.

— Зимой отоспимся. Я сказал Стаматакису, что буду приходить к нему каждый вечер, пока все не сделаем. Он ответил: ценой моего здоровья.

Софью вдруг

кольнула жалость к Стаматакису.

— Он не любит эту работу, жить ему тут не хочется, — сказала она тихо. — Нельзя требовать от него, чтобы он шел в ногу с человеком, который задался целью раскопать Микены и оставить свое имя в веках рядом с именами Атрея, Агамемнона, Клитемнестры, Эти ста. Стаматакис работает в августе 1876 года. Ты работаешь в XIII веке до нашей эры. В каком невыгодном положении этот бедняга!

Генри откопал еще несколько вертикально стоящих, грубо обтесанных белых плит. Он высказал предположение, что это надгробные камни. Но чтб иод ними и существуют ли могилы вообще, пока неясно: надо рыть еще глубже. Первое замечательное открытие Генри сделал 19 августа; он долго не находил ему объяснения, терялся в догадках. Футах в двадцати-тридцати от циклопического дома рабочие наткнулись на две больших, на этот раз, без сомнения, могильных, плиты с барельефами. Они лежали на одной линии с севера на юг в футе друг от друга. Генри позвал Софью, как обычно звал ее на раскопках Трои, если натыкался на что-нибудь особенно интересное. Стаматакис спокойно стоял неподалеку: на этот раз можно не беспокоиться— плиты тяжеленные, их не утащишь.

— Что ты нашел, Генри? Кладбище? — спросила Софья.

— Кажется. Но вот то ли оно, которое мы ищем?.. Одна стела—северная — высотой четыре фута и толщиной шесть дюймов была из мягкого известняка. Верхняя ее часть потрескалась, но нижняя сохранилась хорошо. Генри подробно разглядел высеченную на камне сцену охоты: на колеснице стоит охотник, держа в одной руке поводья, в другой — кинжал.

— Посмотри, Софидион, как выразительно передан стремительный бег коня, ноги у него вытянуты в струну. А пес гонит летящего точно на крыльях оленя. Орнамент же имеет, скорее всего, символическое значение: спирали, круги, цепочка букв позади колесницы.

— Букв? Значит, мы нашли первые письмена микенцев?

— Об этом пока рано говорить. Возможно, это всего-навсего узор.

Вторая «надгробная стела», как окрестил эти камни Шлиман, сохранилась гораздо лучше. Высота ее равнялась шести футам, верхнюю часть также украшал линейный орнамент, а на нижней был высечен сидящий на лошади воин. В левой руке он держал кинжал, в правой—такое длинное копье, что оно доходил*) до головы жеребца. Тут же стоял еще один нагой воин, держа в руке обоюдоострый меч.

— Софидион, дорогая, это уникальное, совершенно бесценное изображение гомеровской колесницы. Она, оказывается, не полукруглая, как мы ее себе представляли благодаря античным скульптурам. Вспомни хотя бы древнюю колесницу, выставленную в Мюнхенском музее. Микенская колесница — четырехугольная, короб сидит точь-в-точь как сказано в «Илиаде»:

Так говоря, отлетела подобная вихрям Ирида.Старец Приам повелел, чтоб немедля сыны снарядилиМуловый воз быстрокатный и короб к нему привязали.