Грех боярышни, или Выйду замуж за иностранца
Шрифт:
Алексашка замер в пьяной задумчивости:
– Ты меня прошлым-то не попрекай, что я пирогами на базаре торговал, то давно минуло, теперь вы все, бояре-гордецы, у меня вот где, - он потряс кулаком, - Все должны в ножки мне кланяться. Не сердись, красавица, больно уж ты хороша сегодня! Видала, как все взбесились, прохода тебе не дают. Что-то в тебе нынче такое, чего раньше не было, ни один настоящий мужик мимо не пройдет, разве что если привязать его! Не бойся, я ведь ничего дурного не хочу, упаси Бог, ты только поцелуй меня разок, как Петра Алексеевича давеча целовала, -
Упираясь руками ему в грудь и уворачиваясь от пьяно-слюнявых поцелуев, Варя мельком подумала, что больно много этих самых "настоящих мужиков" развелось вокруг и все почему-то именно ей норовят продемонстрировать свое "мужчинство". Ей и раньше не понравилась бы подобная атака со стороны Меншикова, но после событий сегодняшнего утра происходящее было особенно отвратительно. К тому же, руки и губы Александра Даниловича становились все настойчивее, вызывая у Вари дрожь омерзения и заставляя ее отчаянно вырываться. Ей было противно и страшно.
Меншиков был слишком пьян и нетверд в ногах, чтобы его попытки возымели успех, однако, он настойчиво продолжал тянуться губами к Варе. Неожиданно кто-то звучно откашлялся у него за спиной, Алексашка замер, на сцене появилось новое действующее лицо.
Джеймс Фентон вошел как всегда беззвучно, как бы возник ниоткуда. Не обращая ни малейшего внимания на двусмысленность ситуации, он неторопливо расставил на столе высокие серебряные стаканы сладкого пива и со словами: "Вы хотели пить, миледи!", протянул руку к Варваре столь решительно, что Александру Даниловичу невольно пришлось разжать объятия. Джеймс заботливо усадил Варю к столу:
– А без вас, любезный сэр, там гости заскучали. Хотят здоровье хозяина выпить, а найти не могут, - и Фентон приглашающе указал фавориту на дверь. Тот гневно вскинулся, хотел что-то ответить, но Джеймс пристально глянул ему в глаза. Взгляд скрестился со взглядом, воля столкнулась с волей, несколько секунд пролетели в молчании, и Меншиков дрогнул, отступил. Шагнув к двери, он обратился к Варе:
– Пойдем, боярышня, примем здравницу.
Джеймс вновь вмешался, голос его звучал непререкаемо:
– Леди Барбаре никуда ходить не следует, она себя плохо чувствует, толчея и духота могут ей повредить.
Александр Данилович яростно крутанул ус и гневно буркнув: "Ишь, лекарь выискался!", выскочил вон, напоследок шарахнув дверью. Варя облегченно перевела дух. Джеймс вложил ей в руку стакан:
– Выпейте, успокойтесь и скажите мне, возможно ли повторение случившегося.
Варя покачала головой:
– Нет, он протрезвеет и больше не рискнет, не захочет ссориться ни с батюшкой, ни с дядюшкой.
– Ну и хорошо, отдохните, и пусть вас отвезут домой.
Варя отхлебнула ледяного пива и спросила:
– Почему вы вступились за меня, ведь Меншиков может преизрядно вам навредить?
– Почему?
– переспросил Джеймс, на его лице было написано удивление, - Как же иначе? Вы молодая дама, дочь моего компаньона, я обязан вас защищать. Кроме того, я имею на вас свои виды, и никому не позволю становиться между нами.
Варя напряглась:
– Не смейте даже
– Ну конечно же я не стану - после того как вас напугал этот мужлан. Появись здесь сейчас сам бог любви, он был бы вам противен. Я не враг самому себе и подожду более благоприятного момента.
– Не знаю, что с ними со всеми сегодня сталось, - убедившись в безопасности нынешнего уединения с Джеймсом, Варе захотелось поделиться своим недоумением хоть с кем-нибудь, пусть даже с ним, - Будто обезумели, ни минуты покоя.
– Вам придется научиться с этим справляться, теперь так будет всегда, - в ответ на ее удивленный взгляд Джеймс пояснил, - Наша утренняя встреча, леди, она пробудила в вас женщину: соблазнительную, волнующую, неотразимую. Вы мне многим обязаны, если бы не я, эта женщина так никогда бы и не проснулась.
– То что вы говорите - омерзительно и постыдно, - Варя часто дышала, - Вы опозорили меня, а теперь насмехаетесь.
– Т-ш-ш, не надо так шуметь. Вам следует отдохнуть и прийти в себя, - Джеймс успокаивающе похлопал ее по руке.
– Чуть позже я позову вашего отца, а сейчас давайте поговорим о чем-нибудь другом.
Варя взяла себя в руки, вспомнив, что спокойствие и невозмутимость - единственная броня, за которой она может укрыть свою честь и честь семьи. Если англицкий негодник желает сейчас делать вид, что они всего лишь ведут учтивую беседу, она поддержит его в этом. К тому же, он ведь и правда выручил ее из очень неприятного положения. Она уселась поудобнее и произнесла:
– Извольте, побеседуем. Расскажите, как вы и батюшка условились с Нарышкиным насчет испытания ваших бомбард.
– Мы встретились вчера в доме вашего отца и назначили стрельбы на конец марта. Надеюсь, мои люди доставят пушки к сроку.
Джеймс продолжал говорить, но Варя заметила, что он смотрит куда-то в сторону. Она проследила направление его взгляда. Джеймс внимательно наблюдал за дверью. Крепко захлопнутая Меншиковым, теперь она была чуть приоткрыта и странно колебалась, хотя не чувствовалось и малейшего движения воздуха. Варя и Джеймс переглянулись. Потом она заговорила спокойным, размеренным тоном, описывая мелкие подробности своего пребывания у тетушки, а он бесшумно скользнул к двери. Ни на секунду не прерывая неторопливой речи, Варя наблюдала, как Джеймс, затаив дыхание, прижался к косяку, распластался вдоль дверной створки, медленно, дюйм за дюймом, вытянул руку. Потом последовал стремительный бросок, приглушенный звук короткой борьбы и Джеймс вытащил из-за двери брыкающегося человека.
Фентон выволок свою добычу на середину комнаты, где и подверг внимательному рассмотрению. На вид человек был молод, немного моложе самого Джеймса, одет скромно, но чисто и прилично, как одеваются купчины средней руки. Джеймс был совершенно уверен, что раньше никогда его не видел:
– Ты кто, парень?
– спросил Фентон, получив в ответ лишь частые поклоны и невнятное бормотание по-русски. Он вопросительно глянул на Варю, та перевела:
– Говорит, чтобы вы на него не гневались, он только хотел узнать, не надо ли господам чего подать.