Грех и чувствительность

Энок Сюзанна

— В этом споре я намерена держаться подальше от вас.

— Я могу это понять. Мне тоже не хотелось бы иметь такого, как я, на своей стороне. В любом случае, вам должно быть стыдно за свое поведение, за то, что вы позволили Пристли приблизиться и заговорить с вами в обществе. А теперь вы скажете, что просто стояли посреди зала, а он приставал к вам.

— Не в этом дело, Деверилл, — вмешался Закери. — Она в любом случае не должна была принимать браслет.

— Смело сказано для брата, который должен был лучше исполнять свой

долг и заставить Пристли держаться подальше от нее, — проговорил маркиз, еще сильнее растягивая слова, — до того, как этот парень смог соблазнить ее хорошенькой безделушкой. Не то чтобы я встаю на чью-то сторону, но мне кажется, что вы все совершили ошибку.

Лицо Шея потемнело.

— Нельзя ожидать от нас, что…

— И вы продолжаете ошибаться, — оборвал его Деверилл, склонившись над бильярдным столом, чтобы ударить по шару. — К примеру, если вы так беспокоитесь о девичьей добродетели леди Элинор, какого дьявола вы снова позволяете мне появляться в вашем доме?

— Я как раз собирался задать себе тот же вопрос, — послышался сухой голос Себастьяна из двери.

— Я думаю, вам пора расходиться, — пробормотала Элинор, сложив руки на груди.

Вначале она подумала, что лорд Деверилл, хотя бы частично будет на ее стороне, но его заявление о том, что братья ответственны за ее поступки, уж точно не заставило девушку чувствовать себя лучше. На самом деле, это было еще более оскорбительно, чем первоначальные аргументы ее братьев. В конце концов, Элинор смогла бы легко отделаться от лорда Пристли, если бы захотела.

Вероятнее всего, Деверилл не был ни на чьей стороне и ничуть не беспокоился об исходе спора. Маркиз был склонен поспорить просто потому, что этот спор его развлекал. Что, безусловно, подразумевало, что он очень хорошо умел это делать, как и все то, чем когда-либо пробовал заняться.

— Я был приглашен, — ответил маркиз, как всегда невозмутимый.

— Так и есть, — признал Себастьян. — Не желаешь ли присоединиться ко мне в конюшнях?

Деверилл бросил свой кий Шарлеманю.

— Ты все еще хочешь узнать мое мнение об этой новой верховой лошади? — спросил он, направляясь к двери.

Герцог кивнул, отступая в сторону и давая Валентину выйти из комнаты.

— Я действительно считаю, что ты сможешь избавить меня от него. Это животное вчера пыталось укусить Пип.

Элинор застыла на месте с открытым ртом.

— Вот это да, — выпалила она, наконец. — Это моя лошадь, а Пип уже призналась, что дразнила его яблоком.

Валентин остановился в дверях и перевел взгляд с Элинор на Себастьяна.

— Я не стану лишать леди ее верховой лошади, — сказал он, и его губы изогнулись в хитрой улыбке. — Во всяком случае, я не сделаю этого, не предложив ей подходящую замену.

— Валентин, — предостерег того герцог Мельбурн, в его голосе прозвучали резкие нотки.

— Черт меня побери, я вовсе не собираюсь быть втянутым прямо в разгар семейной вражды.

Мне пришлось отменить ленч с Л… с очень привлекательной молодой леди, чтобы явиться по твоему требованию.

— Возможно, с Лидией Френч? — предположил Шей, выделив голосом букву «Л».

— Или Лорен Манчестер? — вставил Закери.

Маркиз усмехнулся.

— Я никогда не распространяюсь о своих свиданиях.

О, вот это уже чересчур.

— Простите меня, но, кажется, мы обсуждали мою лошадь, — прервала их Элинор. — Спросите Пип, если не верите мне. Она обещала быть более осторожной.

Себастьян посмотрел на нее с таким выражением в глазах, которое, вероятно, заставляло дрожать взрослых мужчин. Но, хотя Элинор и выросла под его властью, от этого взгляда ей захотелось или ударить его, или сбежать. Бог знает, что она никогда не просила о том, чтобы ее старший брат был герцогом. В последнее время это обстоятельство разъедало ее изнутри.

— Элинор, — сказал герцог холодным, терпеливым голосом, которому противоречил блеск его глаз, — моей дочери шесть лет. Я ставлю свое мнение выше ее.

— Ты ставишь свое мнение выше любого другого, Себастьян. И ты не заберешь мою лошадь.

— Нет. Я не заберу. Это сделает Деверилл.

— Я даже еще не видел ее, — вставил маркиз, — хотя и задаюсь вопросом, почему ты решил, что мне захочется иметь лошадь, тренированную для леди.

— Эта лошадь не тренирована для леди, — возразил Себастьян. — Элинор пытается приучить его к дамскому седлу.

— Я приучила его к дамскому седлу, — девушка положила руки на бедра. — Не смейте брать моего Гелиоса, Валентин Корбетт.

— Достаточно, Элинор, — прервал ее Себастьян, без каких-либо следов юмора в голосе.

— Да, этого достаточно, — повторил Деверилл. Наклонив голову в сторону Элинор, он направился мимо Себастьяна в коридор. — Если вы извините меня, то я может быть еще смогу спасти свое обещание по поводу ленча.

Пока маркиз спускался по лестнице, братья Элинор стояли, пристально глядя на нее.

— Хмурьтесь сколько хотите, — ответила девушка, поворачиваясь к ним спиной. — Вы можете забрать мой браслет, и вы можете попытаться украсть мою лошадь, но все это не делает вас правыми. Подобные поступки представляют вас задирами, — с этими словами она вышла в коридор.

— И куда это, позволь поинтересоваться, ты собралась? — полетел ей вслед ровный, контролируемый голос Себастьяна.

— Думаю, что отправлюсь за покупками, — бросила она через плечо и направилась в свою спальню. Выглядело бы более эффектно, если бы она придумала более внушительный ответ на этот вопрос. «Я ухожу в море» или «Я вступаю в армию» прозвучало бы гораздо более дерзко. Тем не менее, даже поход за покупками был хоть каким-то занятием, и она могла показать братьям Гриффин, что они вовсе не настолько управляют ею или ее расписанием, насколько им нравится об этом думать.