Грех и любовь
Шрифт:
— Совсем не многое.
Глава 8
Белый пушистый пудель кружился на длинных тонких задних лапах, зарабатывая конфетку, которую леди Эслер держала в вытянутой руке Вдова маркиза Эслера Элеонора, обладательница огненно-рыжих волос и сверкающих карих глаз, обожала животных, что подтверждалось наличием в ее доме двух пестрых кошек, спавших на коврике у камина, и многочисленных рисунков лошадей, висевших на стенах гостиной.
— Вот так, моя прелесть, молодец. Еще, еще!
Итан обозревал открывшийся ему вид холодным взглядом знатока. Элеонора представляла разительный контраст с Джейн, которая сидела на стуле, прямая как палка, сложив на коленях затянутые в перчатки руки Итан прекрасно знал, о чем она сейчас думает. О том, что он выбирает женщин, руководствуясь лишь их физическими данными. Что он не кто иной, как развратник, который только и умеет, что заниматься любовью.
Он и сам не понимал, почему столь низкое мнение Джейн о его персоне в последнее время так сильно его раздражает.
Итан считал, что умеет отлично ладить с женщинами. Он был внимательным и нежным любовником, а расставаясь со своей очередной подругой навсегда, старался причинить ей как можно меньше боли Неудивительно поэтому, что Элеонора приняла его с распростертыми объятиями.
Она бросила лакомство собачке, и та схватила его на лету.
— Кушай, мой хороший, кушай, мой Снежок. Ты заслужил угощение.
— Смотри, перекормишь собаку, — заметил Итан.
— Не ворчи. Вспомни, как нам с тобой когда-то было весело. — На миловидном, усеянном веснушками лице Элеоноры заиграла лукавая улыбка, и она сразу стала похожа на капризного ребенка, а не на тридцатидвухлетнюю вдову. Повернувшись к Джейн, она добавила. — Знаете, он такой шалунишка!
— Слышала, — презрительно отозвалась та.
— Смотрите, как бы он не заманил вас в какую-нибудь темную комнату. Он еще и не на такое способен.
Слушая болтовню бывшей любовницы, Итан подумал: а что, если и вправду хоть разок заманить Джейн в темную комнату, зажать в уголок и посмотреть, сможет ли он вдохнуть хоть немного тепла в ее холодное тело?
Может, хоть темнота сделает ее податливее? Вряд ли. Достаточно на нее посмотреть. Сидит как аршин проглотила. Сама непримиримость и строгость. Плотно сжатые губы, аккуратный пучок на затылке. От нее так и веет холодом. Аккуратна и подтянута. Единственная вольность, о которой она, пожалуй, даже не подозревает, — черный мешок, именуемый платьем.
Единственный намек на эмоции — горящий желанием взгляд.
Желанием ли?
Да о каком желании может идти речь? Мисс Мейхью никогда в жизни не посещали грешные мысли. Скорее всего она сейчас размышляет о человеческих добродетелях. Или составляет список его грехов. А этот блеск в глазах — просто игра света.
— Леди Эслер, позвольте объяснить, зачем мы к вам приехали, — начала
— Прошу вас! Особенно если ваш приезд связан с потрясающей новостью, о которой я услышала прошлой ночью на балу у Херрингтонов. — Элеонора повернулась к Итану:
— Прости за прямоту, Чейз, но ты действительно прячешь у себя в доме своего внебрачного ребенка?
Итану с трудом удалось сохранить улыбку. Как он презирал людей, считавших Марианну неодушевленным предметом, о котором можно было распускать любые слухи.
— Я скажу тебе правду, если и ты будешь со мной откровенна, — ответил он. — Договорились?
— Конечно. Клянусь Богом, я ни единой душе не выдам твою тайну.
И чтобы придать своим словам больший вес, Элеонора торжественно перекрестилась.
— Так вот, слухи относительно ребенка верны, — объявил он, пристально глядя на Элеонору. — Ребенок может быть моим.
— Как это — может быть?
— Вопрос о том, кто ее родители, спорный. Но я надеюсь, ты сможешь пролить свет на это дело. А теперь твоя очередь. Итак, расскажи мне все, что ты знаешь о ней.
— О ком — о ней?
— О ребенке, естественно.
— А что я, собственно, могу о ней знать? — нахмурилась Элеонора.
— Может быть, очень многое. Начни с того, что ты тайно родила Марианну и подбросила ее мисс Мейхью.
— Я ее подбросила? Я?! Так ты считаешь, что я ее мать?
Изумленное выражение на лице Элеоноры сменилось печальным. Уголки пухлых губ понуро опустились. Она похлопала ладонью по дивану, а когда пудель вскочил на него и сел рядом, обняла его, прижала к себе, и оба они, хозяйка и собака, уставились на Итана прозрачными карими глазами.
— О, Чейз, — сказала Элеонора тихим голосом, совершенно не похожим на тот жизнерадостный тон, которым она разговаривала только что. — Как бы я хотела, чтобы это, и в самом деле было так.
— А ты можешь доказать обратное?
— К сожалению, да. — Прижавшись щекой к пушистой белой шерстке собаки, она тихонько продолжила:
— Хотя я и не должна тебе этого рассказывать. Это знал только мой дорогой Гарри, упокой. Господи, его душу.
— Не беспокойся, я никому ничего не расскажу. И Джейн тоже. Она не из тех, кто выдает чужие секреты.
Итан твердо знал, что, несмотря на все причуды, присущие старым девам, Джейн верна своему слову. Она была одной из немногих, которым он доверял.
— Клянусь честью, леди Эслер, — совершенно искренне пообещала Джейн.
Прикусив нижнюю губку, Элеонора медленно, как будто каждое слово доставляло ей боль, начала:
— Я отдала бы все за то, чтобы у меня был ребенок. И когда-то он мог у меня быть… Видите ли, вскоре после моего замужества я принесла маркизу счастливейшее из известий, что еще до конца года он станет отцом. О, как мы оба были счастливы! Доктор предупреждал, чтобы я была осторожной, побольше отдыхала, но…
Элеонора замолчала, и Джейн осторожно спросила: