Грех во спасение
Шрифт:
– Не бойся, ma ch?re, Митя весь в меня! Я ведь тоже любил в молодости и покутить, и повеселиться, но к родительским советам прислушивался и женился, когда срок пришел, на красивейшей и умнейшей из всех женщин. – Владимир Илларионович склонился к жене и ласково поцеловал ее в щеку.
Зинаида Львовна зарделась от смущения и с нежностью посмотрела на мужа:
– Мне очень хочется, чтобы Митя был так же счастлив, как и мы с тобой, mon cher!
Князь внезапно оживился, отложил в сторону трубку и озорно улыбнулся:
– Но в одном он, несомненно, изменился, ты не находишь, дорогая?
– Ты имеешь в виду его отношение к Машеньке?
– Вот
– А ты еще сомневаешься? – рассмеялась в ответ жена. – За тридцать лет жизни с тобой я научилась не просто читать твои мысли, а даже предугадывать их. Ты ведь подумал о том, как хорошо Митя встретился с Машенькой, и несказанно рад, что он назвал ее сестрой? Но у тебя ведь все на лице написано, так что особых трудов не составляет догадаться, о чем ты в сей момент думаешь.
Князь пожал плечами и усмехнулся:
– Нашла чем удивить, и я про тебя то же самое могу сказать. Ты прямо расцвела вся, когда увидела, что он к ней как к родной бросился!
– Право слово, обрадовалась, – перекрестилась Зинаида Львовна. – Слава богу, что все так хорошо получилось, а то я грешным делом побаивалась, вдруг у них опять ссоры да обиды начнутся. И барон, друг Мити, мне понравился. Такой приятный молодой человек, только худой больно, но я уж постараюсь откормить его.
– Постарайся, матушка, постарайся! Юноша он неплохой, по всему видно! И состоянием приличным обладает! Ты заметила, как он на Машеньку поглядывал? Смотри, как бы нам не пришлось ее уже в этом году замуж отдавать.
– Побойся бога, Владимир Илларионович, – замахала руками княгиня, – полдня не прошло, как он наш порог переступил, а ты уже планы строишь, смотри, сглазишь. Может, он пьяница или болеет чем? Вид-то у него не ахти! Или тебе не терпится от Машеньки быстрее избавиться, так скажи, не таи.
– Бог с тобой, дорогая! – нахмурился князь. – Машу я люблю не меньше, чем Митю, и ничего, кроме счастья, им не желаю. Но согласись, лучше отдать ее за человека нам известного, чем за богатого, о котором мы ничего не знаем. Со старшим бароном мы с юности знакомы. Федор Иоганнович – человек честный и порядочный. Немного суховат и педантичен не в меру, но он из тех моих знакомых, на кого я могу положиться при случае без колебания...
Молодые люди успели тем временем отъехать от имения верст на пять, а то и более. Митя не находил себе места от восторга и бурно радовался, стоило им оказаться в том или ином заветном местечке. О многих он подзабыл за долгие годы отсутствия, а они вдруг появлялись, словно из небытия, напоминая о безмятежной поре детства, мальчишеских шалостях и забавах...
Тихие, укрывшиеся в тени ракит речные заводи, прозрачные, кишащие рыбьей мелочью озера, заливные луга, на которых пасли в ночном коней, дубравы, где каждый листок – словно нанизанный на веточку золотой слиток, так сильно пропитан он солнечным светом и теплом...
Наконец они спешились у Богатырского холма. Митя и Алексей бросили тужурки на землю и прилегли на них, подставив лица прохладному ветерку, тихо шелестевшему травами и вершинами ракит на берегу Сороки. В небе заливались на все лады жаворонки, в траве – кузнечики, одуряюще пахло мятой, чабрецом. Розовый иван-чай и желтые метелки донника укрыли основание холма, а дальше до самого
За время прогулки она едва перемолвилась с ними парой слов, смущаясь и краснея, если Митя или барон обращались к ней с вопросами. Да и друзья, похоже, не слишком страдали от ее молчания. Митя говорил и смеялся почти безостановочно. Алексей вел себя более спокойно. Правда, Маша несколько раз поймала на себе его быстрый взгляд, и ей показалось, что гость не прочь поговорить с ней, если бы не Митя со своими восторгами и болтовней...
Маша вернулась через час с большим букетом нивяника. Молодые люди уже проснулись и тихо переговаривались между собой. Маша, чтобы не мешать им, пристроилась на камне в тени кустов уже отцветающей таволги и принялась разбирать цветы. Наиболее крупные она отложила для букета, а из мелких сплела три венка. Один тут же надела на голову, а два других взяла в руки и поднялась с камня, намереваясь подойти к Мите и барону. Венки получились отменные, и она улыбнулась, представляя, как забавно они будут смотреться на головах у молодых людей.
Митя и Алексей уже не лежали. Теперь они сидели на траве и, как показалось Маше, о чем-то спорили. Она сделала несколько шагов и вдруг замерла, услышав свое имя.
– ...Маша – чудесная девушка, – быстро и раздраженно говорил Митя, – но о ней и речи не может быть. Скажи на милость, как я должен относиться к ней, если она выросла на моих глазах? Я ее очень люблю, она мне дорога как сестра, не более.
– Но мне показалось, – тихо сказал барон, – что тебе нужна именно такая девушка, милая, скромная, спокойная. Признайся, Машенька необычайно красива. Истинно русская красавица!
– Вот и продолжай к ней присматриваться, даст бог, еще и породнимся! – Митя со всего размаха хлопнул приятеля по плечу и рассмеялся. – Я и так уже влюблен в самую красивую девушку на земле и надеюсь скоро сделать ей предложение. Надо только узнать у Марии, приехала ли Алина к Гурвичам. Она клятвенно заверила меня, что родители намерены отправить ее на все лето к сестре в имение.
– Подальше от ухаживаний великого князя, как я полагаю? – Маша поняла по голосу, что барон усмехается.
– А это не твое дело! – взорвался вдруг Митя, вскочил на ноги и тут заметил Машу, застывшую в десятке шагов от них. Он весело всплеснул руками. – Смотри, Алешка, что за чудо! Истинная дриада [2] к нам в гости пожаловала!
2
Лесная нимфа.
Он подбежал к девушке, подхватил на руки и, не успела Маша опомниться, вновь поставил ее на ноги уже рядом с бароном. Отступив на шаг, Митя окинул их придирчивым взглядом и вдруг взял из рук у Маши венок и водрузил его на голову приятеля. Барон посмотрел на девушку и сконфуженно улыбнулся, а Маша не удержалась и прыснула. Алексей своим видом напомнил ей большой растрепанный подсолнух, одиноко торчащий среди опустевшего поля. Он попытался снять венок с головы, но Митя не позволил, а неожиданно вложил руку Машину в руку барона и дурашливо затянул: