Грехи ассасина
Шрифт:
— Чувствуешь? — закричал Малкольм, хотя их разделяли какие-то дюймы. — Это выходят твои грехи, странник.
Раккима била дрожь. Ему казалось, будто тело объято огнем.
Размахивая руками, Круз начал проповедь о грядущем сражении, о древнем враге рода человеческого, о цене искупления.
— Матфей, глава десятая, стих тридцать второй: «Всякого, кто исповедает Меня пред людьми, того исповедаю и Я пред Отцом Моим Небесным», — кричал он, потрясая над головой бутылью, — «А кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от того и Я пред Отцом Моим Небесным».
Паства, пошатываясь, одобрительно завопила «аминь».
Малкольм наклонился вперед и прищурился.
— «Не думайте, что пришел Я принести мир на землю! Не мир Я принес, но меч, ибо пришел Я разделить человека с отцом его, и дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее! И враги человеку домашние его!» — Он лязгал зубами. — Л ю бите мамочку и папочку больше меня, значит, не достойны! Л ю бите сына или дочь больше меня, значит, не достойны! Кто обретет жизнь, потеряет ее, кто потеряет жизнь ради меня, обретет ее!
Бойцы счастливо взревели, заплясали от радости, тряся нарисованными костями. «Костями, костями, сухими костями». Ракким почувствовал, как сам начал двигаться, дергаться и извиваться, подхваченный волной всеобщего безумия.
— Осторожно.
Он обернулся. Окинул взглядом переднюю часть церкви, пытаясь сообразить, откуда донесся голос. Тот самый, что провел его сквозь дым. Сквозь пламя.
— Библия гласит, и мой новый лучший друг это подтверждает, что Господь создал человека по образу и подобию Своему. — Малкольм глядел Раккиму прямо в глаза. — Посмотрите вокруг, и вы увидите, что мы сделали с миром. Хорошо посмотрите. Глядя на нас, что можно сказать о характере Господа?
Люди закричали, завыли по-звериному. Бывший фидаин ощутил рвотные позывы.
Круз поднял бутыль к губам Раккима. Тот попытался отвернуться, но рядом появились люди-скелеты, схватили его и держали, пока Малкольм вливал ему в рот разбавленный водой скипидар.
Он поперхнулся, и брызги зловонной жидкости полетели прямо в лицо Малкольму.
Круз засмеялся.
— Святая вода, странник. Весьма признателен.
Ракким почувствовал, как его наклоняют назад. Горлышко бутыли стучало по зубам. Скипидар беспрепятственно лился в горло, он уже не мог сопротивляться. Ноги стали точно ватные.
Бывший фидаин опустился на пол, не в силах держать голову прямо. Стены побежали кругом. Откуда взялась эта паутина? Паутина в углах, паутина на потолке. Музыка звучала слишком громко. Невыносимо громко. Он попытался встать, чтобы выключить ее, однако ноги не слушались, а хохот вокруг заглушал даже музыку. Ракким не мог сделать ни шага.
— Выпьем за странника! — закричал Малкольм, вращая обезумевшими глазами.
Паства одобрительно заорала. Малкольм поднял бутыль и пил, пока скипидар не потек по бороде.
«Осторожно».
Ракким прищурился, сфокусировав зрение на губах Круза. Предупреждение исходило не от него.
Скелеты приволокли закрытую корзину. Внутри раздавался
Откинув крышку, Малкольм запустил в корзину обе руки и достал двух змей. Двух длинных, почти в его рост, змей, которых он держал чуть ниже голов. Огромных толстых гремучих змей. Их хвосты едва не касались пола. Круз пустился в пляс, и рептилии закачались, широко раскрыв пасти с красивыми изогнутыми зубами.
— От Марка, глава шестнадцатая! От Марка, глава шестнадцатая!
Скелеты затопали ногами, восторженно заорали.
— Кто уверует и крестится, спасен будет; а кто не уверует, осужден будет! — Он затрясся, прижав змей к телу. — Спасен не сегодня, спасен не завтра. Спасен навечно! — Круз поднес к лицу одну из рептилий с ромбовидным рисунком на спине. Змея сделала выпад. Капли яда осели на губах проповедника. — Марк говорит, что уверовавших будут сопровождать сии знамения: именем Моим станут изгонять бесов!
— Вон! — завопили скелеты. — Вон!
— Будут говорить новыми языками!
Скелеты залаяли в потолок, завыли на луну, проглянувшую сквозь щели в крыше.
— Если что смертоносное выпьют, не повредит им! — крикнул Малкольм, раскачиваясь вместе со змеями. — Не повредит им!
Один из скелетов, запрокинув голову, допил скипидар.
Круз отпустил рептилий, и они поползли по полу. Запустив руки в корзину, он доставал новых. Больших и маленьких, щитомордников и блестящих мокасиновых змей.
— И будут брать змей голыми руками.
Малкольм как будто стал еще выше. Голова его почти касалась крыши. Он развесил рептилий по плечам, но широко раскинутым рукам, и они ползали по нему, обвивали шею, скользили вниз по спине. Но даже не думали кусать.
Ракким смотрел на Круза, на уползающих в толпу змей. Его выворачивало наизнанку от скипидара. Все суставы болели.
Малкольм извлек из корзины громадного полосатого гремучника. Не меньше шести футов. Красивого золотисто-коричневого гада с черными поперечными кольцами и огромными золотистыми глазами. Он снова поднес рептилию к лицу. Змея медленно вползла в его открытый рот, скользнула головой по языку и также медленно выползла. Слезы текли по щекам Круза. Он повернулся к Раккиму, протягивая гремучника ему.
Бывший фидаин не шевелился. Крики скелетов отражались от стен и раздражали куда больше, нежели зудение трещоток рассерженных рептилий.
— У веровавшие будут брать змей. И это не повредит им. — Малкольм пихал ему гремучника. — Слышишь, не повредит им, странник.
Ракким взял рептилию дрожащей рукой. Она мгновенно обвилась вокруг предплечья, легонько сжав его.
Малкольм раскачивался с полузакрытыми глазами, музыка гремела, змеи шипели и трещали.
Стены извивались в такт мелодии. Наверное, Ракким ошибся. Их сложили не из палок и прутьев, а из змей, и теперь они оживали, чтобы поприветствовать своих братьев. Гремучник сильнее сжал руку. Бывший фидаин смотрел прямо в глаза рептилии, то есть в глаза Круза. Они притягивали все ближе, ближе.