Грехи отцов. Том 2
Шрифт:
Я хотел ответить, но испугался, что закажу не то, что мне надо. Я почувствовал большое напряжение. Пассажир рядом со мной заказал виски.
— Может быть, кофе?
Кивая утвердительно, я понял, что мое состояние даже хуже, чем я представлял, и чем скорее я приеду в Нью-Йорк, тем лучше. Скотт скинет с себя смирительную рубашку, а я потихоньку надену ее на себя, и это будет конец всем моим опасным заблуждениям и возвращение к здоровому рассудку.
Самолет спокойно приближался к Нью-Йорку.
Как только я
Я увидел силуэт Манхэттена, выглядящий разрозненным из-за нового здания компании «Панам», и нарушение привычного ландшафта сместило вертикальную структуру времени и в моем воображении согнуло ее. Передо мной предстали небоскребы в виде гигантских долменов, расположенных по схеме, столь же зловещей, как циклопические каменные круги на краю Европы, и я понял, что я углубляюсь в некую мрачную священную рощу, где ежедневно происходят человеческие жертвоприношения, чтобы задобрить ненасытных богов. На мгновение мне показалось, что долмены залиты кровью, но, конечно же, это была игра света: отражение садящегося солнца в стеклянных окнах.
— Дом, родной дом! — весело воскликнул шофер, когда автомобиль ехал по мосту на Пятьдесят пятую стрит.
Но здесь не было моего дома. Я больше не мог соглашаться с тем, что мой дом находится среди этих запятнанных кровью долменов, где моя жизнь медленно вытекала из меня и переливалась в темницу личности Скотта.
— Все в порядке, парень? — прокричал шофер, остановившись у дома Скотта.
Я был так взволнован, что не мог ему ответить. Сунув ему в руку двадцатидолларовую бумажку, я вбежал в здание, не ожидая сдачи, и отправился в лифте на двадцатый этаж. К этому времени меня охватила паника, и как только открылась дверь лифта, я бросился по коридору бегом до дверей моей квартиры. Я долго не мог вставить ключ в скважину, он падал на пол, я его поднимал и снова вставлял. Дверь открылась. Распахнув ее настежь, я бросился через порог.
В квартире стоял затхлый запах, как будто кто-то умер и был бальзамирован. Я закрыл дверь. Звук отозвался многократным эхом в моих пустых комнатах, но я не останавливался, чтобы прислушаться к нему. Я спешил в ванную, чтобы посмотреться в зеркало.
Его здесь не было. Ощупью войдя в кухню, я сделал ему его любимый коктейль, коку со льдом с капелькой концентрированного лимонного сока, но питье выпил я и я же оставил пустой стакан в кухне. В спальне я переоделся в его одежду, темный костюм, белую рубашку и темный галстук; я даже взял с книжной полки в гостиной одну из его любимых книг; я уселся в шезлонг и я же сидел и ждал, ждал человека, который не приходил.
И тогда я понял: Скотта здесь не было, и он не собирается возвращаться.
Скотт был мертв.
Я остался один.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Я снова был в ванной комнате,
Это вызвало у меня еще большее чувство страха, поэтому я заперся в спальне, где не было телефонной книги, в которой я бы смог найти номер телефона ближайшего винного магазина. Я взял ручку и блокнот, которые лежали на ночном столике. Я подумал, что если бы я вел себя как Скотт и составил себе список работ по дому, которые надо сделать, я смог бы достигнуть некоторого подобия нормальности.
Я написал: «1. Распаковаться. 2. Достать еды. 3. Разобрать стиранное белье. 4. Поесть». Затем я вырвал листок из блокнота, на следующем листке написал большими буквами СПАТЬ и ослабил узел своего галстука.
Я был настолько измотан, что заснул, как только коснулся щекой подушки. В какой-то момент я подумал: «Я выживу и без него», затем перед моими глазами вспыхнул свет, и я упал с небоскреба «Панам» в реку крови, текущую тысячью этажами ниже.
Проснувшись, я почувствовал себя лучше. Я проспал четырнадцать часов подряд, этот факт говорил о том, насколько я вымотался накануне; обычно я спал не более шести часов в сутки. В ванной комнате я внимательно посмотрел на себя в зеркало, но брился уверенной рукой. Затем я натянул на себя джинсы и майку и отправился на кухню в поисках запасов пищи. Их не оказалось. Я позвонил в ближайший магазин деликатесов и сделал заказ. Полчаса спустя, когда я приготовил яйца, бекон, тост и кофе, я чувствовал себя вполне бодро. Если Скотт и умер, такая ли уж это большая потеря? Я начал представлять себе, как я приспособлюсь к новой ситуации, не нанося ущерба своему честолюбию.
Скотт сказал мне, чтобы я забыл о Вики, но Скотт был заносчивым занудой — интеллектуалом, который ни разу не рискнул сделать свою жизнь стоящей. Черт с ним, со Скоттом! Естественно, я не могу отказаться от своих амбиций, об этом и речи не может быть, но я не хотел бы отказываться и от Вики тоже. Об этом не могло быть и речи.
Конечно, Корнелиус снова начнет удивляться на мой счет, но я ему объясню, что вовсе не собираюсь жениться на Вики и лишать его общества любимой дочери.
Я не верю в брак. Но я также не верю и в сожительство. Мне необходимо одиночество, чтобы восстанавливать свои силы после напряжения моей жизни на Уолл-стрит, и это неизбежно делает меня непригодным к какой бы то ни было семейной жизни — независимо, в браке или вне его. Я не могу себе позволить сделать свою жизнь еще более напряженной, попытавшись жить жизнью, чуждой для меня. Я и так жил в таком напряжении, которое порой мне трудно было вынести.
Но конечно, я хочу видеть Вики регулярно, и конечно, я хочу спать с ней, и к счастью, не вижу причин, почему бы мне не получить то, что мне хочется. Я думаю, что Вики охотно согласится на то, что я собирался ей предложить, потому что ей так же, как и мне, необходимы новые силы, чтобы вести двойную жизнь. И, возможно, она также неохотно пошла бы на риск постоянной совместной жизни.