Грехи отцов
Шрифт:
Гарри посторонился, позволяя начальнику продолжить путь.
– Благодарю вас, Брэдшо, – молвил Свансон. – Очень любезно с вашей стороны.
– Увидимся позже, Брэдшо, – прошипел Хесслер сквозь зубы.
– Буду ждать с нетерпением, – ответил Гарри достаточно громко, чтобы услышал мистер Свансон.
Стычка Гарри с начальником была основной темой пересудов в очереди за ужином. Вернувшись затемно с кухни, Куинн предупредил Гарри, что в корпусе поговаривают, что Хесслер убьет его, как только погасят свет.
– Вряд
Куинна это, похоже, не убедило.
Гарри не пришлось долго ждать, чтобы доказать свою правоту. Едва погас свет, дверь камеры распахнулась и вошел Хесслер, помахивая дубинкой.
– Куинн, вышел быстро, – скомандовал он, не сводя глаз с Гарри. Как только ирландец выскочил вон, Хесслер закрыл дверь и произнес:
– Весь день я ждал этого, Брэдшо. Сейчас ты узнаешь, сколько костей в твоем теле.
– Сомневаюсь, мистер Хесслер, – ответил Гарри, глазом не моргнув.
– И что же, по-твоему, мне помешает? – спросил Хесслер, наступая. – На этот раз начальник далеко и тебя не спасет.
– Начальник мне и не нужен, – ответил Гарри. – Во всяком случае, пока не началось рассмотрение вашей кандидатуры на повышение, – добавил он, встречаясь с Хесслером взглядом. – Меня с высокой достоверностью проинформировали, что в следующий вторник в два часа дня вы предстанете перед советом.
– И что? – Хесслер был уже в полушаге от Гарри.
– Вы явно забыли, что я и сам выступлю на этом совете в десять утра. Там могут полюбопытствовать, откуда столько переломов после того, как заключенный отважился говорить с начальником.
Хесслер врезал дубинкой по краю койки в считаных дюймах от лица Гарри, но тот не отступил.
– Конечно, – продолжил Гарри, – вам, может быть, хочется навсегда остаться дежурным по корпусу. Но это вряд ли, поскольку даже вы не способны так глупо лишиться шанса на повышение.
Хесслер снова поднял дубинку, но помедлил в нерешительности, когда Гарри взял с подушки толстую тетрадь.
– Мистер Хесслер, я составил подробный список норм и положений, которые вы нарушили за минувший месяц. Иные – не единожды. Уверяю вас, совет найдет это чтение интересным. Нынешним вечером я добавлю еще два ваших опрометчивых шага: пребывание наедине с заключенным при закрытой камерной двери, статья четыре-один-девять, и угрозу физической расправой, когда тот не может себя защитить, статья четыре-один-два. – (Хесслер отступил на шаг назад.) – Но я уверен, что когда речь пойдет о вашем повышении, то членов правления особо заинтересует, почему вы так скоро оставили военно-морской флот. – (Кровь отхлынула от лица Хесслера.) – А виноват был, конечно, не провал на экзамене.
– Кто настучал? – еле слышно спросил Хесслер.
– Один из членов вашего экипажа, который имел несчастье очутиться здесь. Вы убедили его молчать, устроив на должность помощника библиотекаря. Я ожидаю не меньшего.
Гарри вручил свой месячный отчет Хесслеру, немного помедлив, дабы офицер усвоил его последние слова, и только потом добавил:
– Я буду
5
В девять утра его первого библиотечного дня Ллойд встал поприветствовать Гарри, и тот понял, что прежде видел этого человека только сидящим. Ллойд оказался крупнее, чем он думал, – много выше шести футов. Несмотря на нездоровое тюремное питание, Ллойд пребывал в хорошей форме и был одним из немногих заключенных, которые каждое утро брились. Черными как смоль волосами, зачесанными назад, он больше напоминал стареющего актера и любимчика женщин, чем преступника, отбывающего пятилетний срок за мошенничество. Куинн не знал обстоятельств его дела, а значит, всей правды не знал и никто, кроме начальника тюрьмы. А тюремное правило было простым: если заключенный сам не рассказывал, за что сидит, его и не спрашивали.
Ллойд посвятил Гарри в рутину, с которой новый помощник библиотекаря покончил к ужину. Затем он несколько дней расспрашивал Ллойда о сборе задержанных книг и штрафах; затем предложил призвать освобождающихся заключенных дарить библиотеке их личные книги – то есть говорил о вещах, которые Ллойду даже в голову не приходили. Тот отвечал односложно, и Гарри в конце концов позволил ему вернуться в расслабленную позу за столом, где Ллойд прикрылся номером «Нью-Йорк таймс».
В Лэйвенэме содержалась почти тысяча заключенных, но читать и писать умел только каждый десятый, и далеко не все эти люди утруждали себя походами в библиотеку по вторникам, четвергам или воскресеньям.
Вскоре Гарри обнаружил, что Ллойд ленив и непорядочен. Плевать он хотел на инициативы нового помощника – лишь бы его не трогали.
Казалось, что главной заботой Ллойда была дежурная кружка кофе на случай, если заглянет офицер. Едва в библиотеку доставляли от начальника тюрьмы вчерашний выпуск «Нью-Йорк таймс», Ллойд садился за стол на все утро. Начинал он с раздела книжного обозрения, тщательно изучал его и переходил к рекламным объявлениям, затем шли новости и, наконец, спорт. После обеда он садился за кроссворд, который на следующее утро добивал Гарри.
Таким образом, тот получал газету двухдневной давности. Гарри всегда начинал с новостных страниц, поскольку живо интересовался ходом войны в Европе. Так он узнал о вторжении во Францию и о том, что Невилл Чемберлен оставил пост премьер-министра, на котором его сменил Уинстон Черчилль, не всем приятный, но Гарри навсегда запомнил его речь на церемонии вручения наград выпускникам Бристольской классической школы. Он ни на миг не усомнился, что Британия в надежных руках, и проклинал тот факт, что сам он помощник библиотекаря в американской тюрьме, а не офицер Королевских военно-морских сил.