Грехи распутного герцога
Шрифт:
— Доминик, — прошептала она, ей понравилось, как прозвучало его имя из её уст. Непозволительно. Слишком лично. Она не разрешала себе даже в мыслях называть его так. – Доминик, — повторила она. Посмотрев на обутые в ботинки ноги, свисающие с кровати, Фэллон сказала: — Вам надо снять…
Жёсткие руки схватили её запястья. Она задохнулась, испуганная внезапностью, жаркий огонь прошёл сквозь неё. Её взор метнулся в сторону его скрытого темнотой лица. Герцог притянул её так близко, что их дыхания слились в одно.
— Так вот для чего ты здесь, дорогая!
Дорогая?Господи, почему он назвал её так? Неужели понял? Неужели догадался, кем она была? В темноте комнаты его глаза сверлили её,
— Ваша светлость! – она пыталась вытянуть шею как можно дальше от его зоркого взгляда. – Отпустите! — она крикнула, надеясь, что голос звучал для него не так визгливо, как ей казалось. Как мужчина, Фэллон! Думай, как мужчина!
Теперь его серые глаза находились очень близко. Слишком близко. Только его ворчание напомнило, что она должна вести себя как мужчина и перестать вырываться из его рук.
Исправив интонацию, она попыталась говорить рассудительно, как человек, который держит ситуацию под контролем, а не как перепуганная женщина, сердце которой стучало так сильно, что готово было выпрыгнуть из груди.
— Сегодня вечером вы немного перебрали, ваша светлость. Пожалуйста, отпустите меня!
— Ты ведь не этого хочешь, дорогая. Ты ведь приехала сегодня вечером, чтобы немного порезвиться. Помнишь?
Фэллон почувствовала облегчение и ужас одновременно. По крайней мере, он не узнал её. Но он признал в ней ту шлюху! Пьяный алкаш! И прежде чем она смогла исправить это недоразумение, он положил свою большую ладонь ей на спину и крепко притянул к себе.
— Ваша светлость! – на этот раз она не могла сдержать испуганный визг. – На самом деле я не…
Она не успела произнести остальные слова. Они превратились в приглушённое восклицание, когда его губы нашли её рот. Сладкий трепет пробежал по телу, как только их уста соприкоснулись. Он посасывал, покусывал и лизал её губы, уговаривая их раскрыться, пока его горячий язык не скользнул внутрь её рта. Ее тело, распростертое на нём, перестало сопротивляться, а кости стали мягкими, как воск. Теперь Фэллон было наплевать, что её путают с кем–то другим. Она застонала. В конце концов, целоваться герцог умел хорошо. Он, наверное, был рождён с этим талантом. Её ещё никто и никогда так не целовал.
За те два года после окончания Пенвича у Фэллон, конечно, была парочка поцелуев, но они были целомудренными, с мальчишками, едва ли старше, чем она сама. Но никогда у неё не было мужчины настолько взрослого и опытного, как Дамон. Никогда не было мужчины, которого она действительно… хотела. А теперь он есть. Очевидная, болезненная правда, которую девушка отрицала с самого начала. С тех пор, как он потряс и оскорбил её, с тех пор, как он напомнил ей о прошлом, которое она пыталась забыть… уже с тех пор она хотела его. Фэллон так сильно хотела этого аристократа, что казалось, желание может спалить её дотла. Не важно, что он олицетворял всё, что она так ненавидела в этом мире. Она вожделела его, хотела его поцелуев. Хотела прикоснуться к татуировке в облике змеи.
Потрясенная, она не могла пошевелиться. Не могла поднять голову. Не могла отстраниться. И, что ещё важнее, не могла вспомнить, что была мужчиной! Ну, или в образе мужчины, не важно.
Рука герцога спустилась с затылка ниже, ладонь надавила сверху на талию, прижимая её к себе ещё ближе. Фэллон стало очень жарко. Груди ныли, стиснутые тугими оковами.
— Господи, какая же ты сладкая, — пробормотал он, не отрываясь от её губ. Герцог опустил руку ниже, пальцами прощупывая позвоночник, пока не нашёл её попку. Тихий стон вырвался из её горла, когда он сжал её ягодицу и расположился под ней так, чтобы она почувствовала твёрдость его члена. Будучи одета в брюки, она и так прекрасно ощущала его. Какой стыд, но ей нравится это. Лаская дыханием его губы, она прижалась к нему. Ворча, он притиснул её ещё ближе, если такое было возможно.
Внезапно
Пульсирующее доказательство его мужественности упиралось в то место, где соединялись её бёдра, посылая сладкую боль. Там же покоилась его рука, словно пыталась оставить свой след, который навсегда врежется в её память. Это она знала точно. Вскоре после долгих поисков недорогого и безопасного места, Фэллон поселится в доме, который будет принадлежать ей и только ей. Но она всегда будет помнить его руки. Его прикосновения. Помнить его.
Волшебные поцелуи герцога лишали рассудка. Он творил чудеса своим языком, погрузив его в бездну ее рта глубоко и чувственно. Он как будто пил живительный нектар и никак не мог утолить жажду. Не удивительно, что женщины бросались к его ногам. Мужчина, чьи поцелуи были такими – по меньшей мере, опьяняющими – представлял угрозу для всего женского населения. Когда её целуют вот так, женщина чувствует себя особенной, любимой.
Её рука накрыла его щетинистую щёку, лихорадочно цепляясь за него, когда уже не понимала, где его губы, а где ее. Его небритый подбородок царапал нежную кожу её ладони. Герцог приподнял её выше, и широкая рука, лаская, скользнула в разрез между ягодицами ещё дальше, сильно надавив на центр её сладострастия. Фэллон задохнулась от греховного вожделения. Ни один мужчина никогда не дотрагивался до неё так порочно. Так жестоко. Она заставила бы страдать любого другого мужчину, попытайся он.
Через ткань брюк его пальцы безошибочно нашли её расселину, прошлись по ней вверх и вниз, легко надавливая, сильнее и сильнее с каждым разом. Внизу живота разгорался огонь. Фэллон раздвинула ноги шире, давая больше свободы его руке. Дыхание становилось резче, она с шумом выдыхала, по мере того как его сильные пальцы ласкали её, даря жгучее наслаждение. Медленно, затем быстро. Жестко, затем нежно.
Она запустила руки в волосы герцога и жалобно застонала. Напряжение всё нарастало, становилось всё туже, как пружина, готовая распрямиться. Влага сочилась между её ног. Фэллон затрепетала и вскрикнула в его рот. Затем он прервал их поцелуй, нашёптывая нежные слова, пока его губы прокладывали влажную дорожку вдоль горла. Она подняла голову, позволяя герцогу добраться до каждого уголка на её шее, и вдруг почувствовала, как парик съезжает в сторону. Подняв одну руку в попытке удержать его на месте, она вскрикнула, как только зубы Дамона впились в пульсирующую жилку там, где шея соединялась с ключицей. Это было безумием!
И всё же она не могла пошевелиться, не могла отодвинуться от него, не могла перестать изучать его тело как женщина. Не остановилась бы она, даже если бы герцог был в своём уме. Он укусил её за место у основания шеи, затем языком зализал место укуса, омывая нежную плоть. Фэллон часто моргала и задыхалась, как будто только что вынырнула из глубокого бассейна с водой. Он таким внезапным рывком перевернул её на спину, что у неё закружилась голова. Она первый раз почувствовала себя маленькой, женственной и хрупкой, когда Дамон склонился над ней и расположил своё тело между её разведёнными ногами. Затуманенный взгляд Фэллон бродил по мерцающим теням потолка, не видя ничего, пока его рука не сомкнулась на её груди. Она стонала и вздрагивала под его ласками, как от ударов током, в то время как её рука зарылась в его волосы, перебирая тёмные, шелковистые на ощупь пряди. Она не могла остановиться, и не важно, сколько голосов в её голове обзывали её дурой.