Грехи распутного герцога
Шрифт:
— У меня к вам срочное дело.
Доминик фыркнул и бросил взгляд на мужчину, который его пристально разглядывал.
— Мы встречались раньше? Ваше лицо кажется мне знакомым.
— Я Джон Мэдоус. Секретарь вашего деда.
Доминик заворчал и допил бренди. Он рукой подал знак слуге, чтобы тот принёс ещё. Подняв на мужчину безжалостный взгляд, герцог спокойно произнёс:
— Здесь закрытый клуб.
— Да, но мои дела срочно требуют вашего внимания, и мне разрешили с вами встретиться, – он посмотрел вниз на свою мятую одежду и стряхнул
Лакей поспешно принёс поднос с новым графином. Доминик протянул свой стакан, чтобы его наполнили снова. Последние несколько дней он провёл в клубе больше времени, чем дома. Глупо, конечно, но он прятался от Фэллон. Он не мог и не хотел видеть женщину, которую желал больше всего на свете, и не мог получить. Секретарь опять прочистил горло и изо всех сил дёрнул свой шейный платок. Дамон оперся спиной об роскошную обивку кресла и вытянул ноги вперёд:
— Выкладывайте! Что за послание?
— Послание?
— Да. От моего деда, – он замолчал, чтобы сделать ещё один большой глоток бренди, затем с издёвкой добавил: — Что нужно от меня этому старому ублюдку?
Глаза Мэдоуса расширились позади пары очков:
— Вы обращаетесь к нему подобным образом? – он оскорблено пожал плечами.
— А вы знаете других старых ублюдков?
Мэдоус открыл рот, но так и не смог ничего ответить. Да, ведь его не было поблизости, когда миссис Пирс безраздельно властвовала в Вэйфилдском Парке. Доминик нетерпеливо махнул рукой.
— Ваш дедушка. Он немного…
— Да? – Несмотря на свой безразличный вид, герцог почувствовал, как ему сдавило грудь, и уже было приготовился к худшему, заранее предполагая, каким будет известие.
— Жалуется на здоровье.
Рука Доминика застыла на полпути ко рту. Не мёртв, значит. Жалуется на своё здоровье. Он сделал ещё глоток.
— Понятно, – Дамон опустил стакан на стоявший рядом маленький столик из красного дерева. Не осознавая, что делает, он незаметным жестом погладил искалеченную плоть на своей ладони.
— Когда я последний раз видел его, он тоже жаловался. По–моему, старики только этим и занимаются.
— Да, но на этот раз ему действительно стало хуже. Боюсь, его время скоро истечёт.
Губы Доминика вытянулись в жестокую ухмылку.
— Это то, что случается со всеми старыми людьми. Они умирают.
— И у вас нет ни малейшего желания увидеть его?
— Я недавно встречался с ним.
— А сейчас не хотите?
— Он не умирает, — громко произнёс Доминик, при этом ещё больше мужчин в клубе уставились на них. Герцог простодушно взглянул на секретаря: — Он сам мне говорил, что не умрёт, пока не убедится, что я прочно и хорошо устроился в жизни, женился
Мэдоус скептически оглядел его:
— Правда? Но я не думаю, что он сможет жить вечно. Как бы он сильно того ни хотел.
Доминик рассмеялся. Он обратил внимание на скрытый намёк секретаря. Но ему было всё равно.
— Вы его недооцениваете!
— Я, конечно, понимаю, что между вами существуют некоторые разногласия…
Доминик хотел сказать секретарю, что тот ни черта не понимает, но сдержался. Главное, что мужчина ничего не знал о самом герцоге.
Не знал он ничего и о почтении, которое следовало бы оказывать таким знатным людям, как Дамон. Он ещё громче рассмеялся в ответ.
— Разногласия? Это слишком громко сказано.
— Я с великим удовольствием провожу вас до Вэйфилд–парка к вашему…
— А теперь объясните мне, с какой это стати я должен хотеть попасть туда? – У него не было никакого желания вернуться в дом, где он провёл свою юность.
Пусть его дед умрёт и сгниёт в гробу – ему всё равно. Он и так провёл достаточно несчастных лет своей жизни в тех стенах.
— Что ж, если вас не интересует дедушка, то,может, заинтересует вопрос о состоянии Вэйфилд–парка и его аренде?
— Все эти вопросы в течение долгих лет решались и без моего присутствия.
— Да. Но этим занимался мистер Коллинз. А сейчас он болен. Так что, не желаете ли вы ознакомиться с состоянием…
— Нет. Я обо всём позабочусь, когда придёт время. После его смерти.
Мэдоус поправил очки и склонил голову на бок.
— Простите, что вы сказали?
— Вы слышали.
Мэдоус отрывисто кивнул, на его лице застыло непроницаемое выражение.
— Теперь я понимаю, что всё, что о вас говорят – правда.
Доминик пожал плечами и проворчал что–то нечленораздельное в знак того, что ему наплевать на мнение какого–то там секретаря.
Мэдоус фыркнул:
— Вы — сам дьявол.
Доминик потянулся за стаканом:
— Мне это уже говорили.
С возмущённым ворчанием Мэдоус развернулся на своих каблуках.
Герцог с холодной улыбкой наблюдал за тем, как маленький человечек покинул комнату. Некоторое время он сидел, не двигаясь. Он чувствовал себя одиноким, хотя и находился в помещении, полном людей. Доминик ненадолго замкнулся в себе, пытаясь понять, какие всё–таки эмоции вызвало у него известие о скорой кончине его дедушки. Если в его сердце ещё остались хоть какие–то чувства.
В конце концов, он решил, что нет. Только унылая пустота зияла в его груди. Равнодушие охватило его, как обычно. Ничего. Он не чувствовал абсолютно ничего. Только мрак.
Его разум блуждал, перескакивал с одной мысли на другую, требовал и жадно стремился, как он вскоре осознал, к женщине, которая привнесла чувства в его чёрствую душу, вдохнула тепло в арктическую пустоту, что зияла на месте его сердца. Фэллон. На этот раз приятные воспоминания, связанные с ней, отвлекли его внимание от других забот.