Грехи юности
Шрифт:
— Неделя до чего? — послышался голос.
Пи Джей и Боб повернули головы к двери. На пороге стояла Флора Дэвис с тарелкой свежеиспеченного бананово-орехового хлеба.
— Неделя до чего? — переспросила она.
Боб, взглянув на Ни Джей, сделал глоток из своей кружки. Объясняться предстояло ей.
— Ни до чего, мама, — отрезала она. — Тебя это не касается.
— Пока я живу в твоем доме, меня все касается, — заметила мать и, поставив тарелку на стол, вытерла руки о передник. — Если ты собираешься куда-то поехать,
— Мама, прошу тебя… — начала она, но мать не дала ей договорить.
Усевшись на стул между Ни Джей и Бобом, она продолжала:
— По-моему, это просто замечательная идея. Тебе давно пора развеяться. Так куда ты собираешься?
Пи Джей с негодованием глянула на Боба. «Господи, ну кто его просил орать на всю квартиру! — сердито подумала она. — Почему он хотел, чтобы мать что-то заподозрила? Сам он явно не хотел, чтобы я поехала на встречу.
Может быть, он специально подстроил? Сообразил, что если мать узнает, то непременно закатит скандал, а вдвоем они сумеют меня отговорить».
— Никуда, мама, — ответила она. — Я никуда не собираюсь.
Боб взял с тарелки кусок теплого хлеба и отщипнул маленький кусочек. Флора внимательно взглянула на Пи Джей. Та, в свою очередь, не сводила глаз со своей кружки.
— Ну, извини, я только хотела помочь, — обиженно проговорила она.
— Мама, не сердись, — попросила Пи Джей.
— Я не сержусь.
— Нет, сердишься! Ты вечно изображаешь из себя обиженную! Может, папа и мирился с этим, но я не собираюсь.
Поджав губы, Флора взяла с тарелки кусочек хлеба, намазанного маслом, откусила и принялась жевать, глядя прямо перед собой. Потом положила хлеб на стол, взяла лежавшую на коленях салфетку и вытерла губы.
Пи Джей не выдержала и, оттолкнув от себя кружку, в сердцах закричала:
— Черт подери, мама! Ну хорошо! Если хочешь знать, Боб спрашивал, поеду ли я в следующую субботу на встречу. На встречу со своим сыном! — Она прихлопнула ладонью по столу. — Ты слышишь, мама! С моим сыном!
Помнишь его?
Флора, отодвинув стул, встала. Положив салфетку на стол, она взяла свою кружку с кофе и, не проронив ни слова, ушла на кухню.
Пи Джей, наклонив голову, провела рукой по своим редеющим волосам.
— Ну что, добился своего? — бросила она Бобу.
— Я не заставлял тебя ничего ей говорить, — отозвался тот. — Но может, это и к лучшему, нужно же вам когда-то поговорить друг с другом начистоту, а то замкнулись каждая в себе…
Пи Джей вскочила, не дослушав.
— Я еду в больницу.
— Подожди секундочку.
Боб поспешно сунул в рот оставшийся кусочек ароматного хлеба и запил его кофе.
— Нет, — бросила Пи Джей. — Сегодня я еду одна.
— Пи Джей…
Но она уже выбежала за дверь.
Она сидела на холодном стуле в процедурной и смотрела, как из капельницы медленно-медленно капает лекарство
— Скоро закончим, — сказала медсестра, одарив ее деревянной улыбкой.
— На сегодня, — уточнила Пи Джей.
Еще одна неделя неприятных процедур закончилась, и она была этому рада. Однако домой идти не было никакого желания; там ее ждала мать, по-прежнему упрямая и несгибаемая. Они, естественно, не станут разговаривать ни о встрече, ни о сыне. Уж в чем, в чем, а в этом Пи Джей могла быть абсолютно уверена. Мать, как и двадцать лет назад, была убеждена, что о прошедшем лучше всего забыть, как она сама забыла о своем ребенке, которого отдала куда-то на воспитание.
Неужели мать ни разу не вспомнила о нем? А она сама?
Думала когда-нибудь о своем сыне? Разве что в последние несколько недель… Будто раньше ей кто-то запрещал о нем думать, а теперь запрет сняли. Думай, если желаешь.
Но самого главного Пи Джей еще не решила — ехать на встречу или нет, знала лишь одно — нужно наконец решить, и чем скорее, тем лучше, времени осталось мало.
— Ну вот и все, — проговорила медсестра и, сняв со штатива капельницу, медленно вытащила иголку из руки Пи Джей.
Боль была терпимой, Пи Джей стала к ней привыкать.
— В следующий раз дадите мне другую руку, — сказала медсестра.
— Жду не дождусь следующего раза, — улыбнулась Пи Джей. — Ну, до понедельника.
Быстро накинув кофту и заправив ее в джинсы, она схватила спортивную курточку, вышла из комнаты.
В коридоре Пи Джей бессильно прислонилась к стене, «Еще одна неделя прошла», — подумала она. И, поправив на голове берет, медленно пошла по коридору восьмого этажа. Дойдя до лифта, нажала на кнопку вызова и принялась читать надписи на указателе расположения отделений.
Внезапно ей бросилось в глаза: «Родильное отделение. 6 этаж».
Пи Джей не могла оторвать глаз от этой надписи. Подошел лифт, двери распахнулись, она вошла в кабинку и нажала на кнопку первого этажа. Но едва закрылись двери и лифт начал спускаться вниз, как Пи Джей передумала и поспешно нажала на другую кнопку, лифт повез ее наверх, на шестой этаж.
Пи Джей не представляла, что увидит здесь. Она медленно шла по длинному коридору, сердце билось ровно, настолько, что даже чувствовалось легкое головокружение.
За спиной послышался какой-то грохот и приглушенный детский плач. Пи Джей остановилась и обернулась.
К ней приближалась медсестра, толкая перед собой каталку в виде столика на колесиках, накрытого стеклянным колпаком.
— Простите, но мы очень спешим, — проговорила она. — Едем в детскую.
Под стеклянным колпаком лежал крошечный младенец, завернутый в маленькое голубое одеяльце. Глазки его были закрыты, красное личико сморщено, темные шелковистые волосики взъерошены. Пи Джей затаила дыхание.