Грехи
Шрифт:
– Я тоже рада, что мы поехали, – ответила она, с вызовом встречая его взгляд. – Думаю, Рикки была очень добра ко мне. Я совсем позабыла, как сильно любила ее. – Кэрри открыла дверцу машины и собралась выйти, но при последнем замечании Брет схватил ее за руку. – Пожалуй, я позвоню и приглашу ее на ленч в субботу, когда у нее нет записи. Ой, мне больно!
– Я не хочу, чтобы после сегодняшнего вечера вас что-либо связывало, – произнес он тихим угрожающим тоном.
Кэрри старалась не замечать боли, которую причинял ей муж.
– Почему, Брет?
– С какой стати мне бояться ее? – Он отпустил ее руку, но угроза в его взгляде не исчезла. – Не будь смешной, я просто не хочу, чтобы она вовлекала тебя в свои мирские заботы. – Он потянулся погладить ее по голове, но Кэрри уклонилась от его прикосновения. – Я люблю тебя такой, какая ты есть, Кэрри Энн. Я научил тебя, как важно следовать совету Господа: «Будьте как маленькие дети». Сегодня вечером, когда ты приняла спиртное, я понял, как она влияет на тебя.
Кэрри не отвечала, не могла ответить. Поспешно выбравшись из автомобиля, она бросилась к дому. Только бы добраться до ванной и запереть дверь до того, как он схватит ее…
Брет, смеясь, вышел из машины и прогулочным шагом, неторопливо направился вслед за ней.
Для него это была игра, она знала. Дрожащими пальцами она отперла входную дверь и почти бегом побежала в ванную, захлопнув дверь и защелкнув замок. Сев на унитаз, она сжала лицо руками и стала раскачиваться взад-вперед. Прошлое научило ее, что, сколько бы она ни оставалась здесь, он будет ждать. О Дэнни!
Она пойдет к нему завтра. Сегодня ночью она будет терпеть унижения от Брета, но завтра… завтра она, кроме того, увидится с Рикки.
Кэрри встала, смыла с лица слезы и открыла дверь.
Брет ждал ее, но она не пошла к нему, и он был вынужден прийти к ней сам. Она превратилась в деревянную куклу, пока он раздевал ее, вел к кровати и укладывал на живот. Ее едва не стошнило, когда его руки начали свой маршрут по ее телу, остановившись, как это было всегда, на ягодицах. Она почувствовала, как он раздвинул их, и собрала все силы, готовясь к боли, которая, она знала по опыту, вот-вот навалится на нее.
– Ты не побрилась, – жалобно захныкал он, дотронувшись до нее, это ей тоже было знакомо. – Как ты можешь уподобиться ребенку, если покрыта волосами, как блудница?
Кэрри все сильнее и сильнее кусала нижнюю губу. «Ты больной!» – пронзительно кричал ее мозг. Интересно, знает ли кто-нибудь еще о его магическом обряде? О его неестественном пристрастии к невинности, не достигшей полового созревания?
Не он ли убил тех людей, чтобы сохранить свою тайну?
Затем, как всегда, он с наслаждением протиснулся в ее задний проход и все вопросы исчезли из ее сознания, пока она боролась с приступами тошноты, которые всегда сопровождали это удовольствие. Она еще сильнее прикусила губу и при мысли, что может закричать, вцепилась зубами в постельное покрывало.
Когда все было кончено, она лежала, чувствуя себя оскорбленной – ее прямая кишка пульсировала, а сердце разрывалось, – и тогда она вспомнила о своем вопросе.
Салли Джейн скользнула в постель к любовнику.
– Ну, как там было? – спросил ее партнер.
– Забавно. Скучно. Предсказуемо. Все вместе.
– А твоя старая подруга Рикки Блю? Как она?
Салли Джейн уютно устроилась в изгибе руки друга.
– Великолепна, но она всегда была такой.
– Ты все еще расстраиваешься из-за этого? – спросил ее партнер по постели.
– Нет, конечно, нет. Я уже переросла свою детскую ревность и на самом деле восхищаюсь ею. Она не позволит этому городу запугать себя. Нелегко встретиться с дьяволом лицом к лицу.
Ее партнер рассмеялся:
– Ты говоришь с таким благоговейным страхом, что мне, наверное, следует ревновать.
Настал черед Салли Джейн рассмеяться:
– Теперь все было бы по-другому. Но я не верю, что это возможно. Спокойней тебя нет человека во всем мире.
– Кроме тебя самой, ты хочешь сказать?
Салли Джейн долго не отвечала, а когда ответила, то услышала усталость в своем голосе:
– Я не всегда была такой. Когда-то я была напугана. Я была уверена, что все узнают.
– О чем? О твоих склонностях или о его?
– Пожалуй, о том и о другом.
– Но никто ничего так и не узнал. И Рикки Блю это тоже не удастся. Я обещаю. Если она будет проявлять слишком большое любопытство, я позабочусь, чтобы она не осмеливалась гулять, не думая о том, что на нее могут напасть. Теперь иди сюда, не думай больше об этом. В Сент-Джоуне тебя уважают, тобой любуются, ты превратила в реальность мечту своего отца и приумножила состояние. И, что важнее всего, сохранила свою тайну.
– Не знаю, я не так уверена. Рикки Блю – это не кто-нибудь.
Джуниор отправился прямо домой, но в дом не вошел. Вместо этого он пошел в гараж, отпер все замки, врубил освещение и, зацепившись большими пальцами за карманы брюк, огляделся вокруг. Все было так, как он когда-то оставил, но он и не ожидал ничего другого. Никто бы не осмелился рыскать в его владениях. Помимо всего прочего, он был Уиткомом, его отец был шерифом, а он сам помощником, принявшим присягу. Но важнее всего, что имя Уитком вошло в историю Сент-Джоуна, люди относились к нему с уважением и одновременно со страхом. Все, кроме приезжих, которые не знали, приезжих, вроде Рикки Блю.
Эта женщина беспокоила его, она слишком упрямо лезла в его собственное дело. За ней нужно следить. Он чертовски упорно трудился, делал много того, от чего не получал никакого удовольствия, и потому не мог позволить теперь все разрушить. Он почесал свою косматую голову. Ей следует отдать должное – у нее хватило мужества вернуться в Сент-Джоун после стольких лет, и, насколько он мог судить о людях, она не была тем, кто пасует перед трудностями. Она не уедет отсюда, пока кто-нибудь не спустит на нее собак.