Грехи

Грей Джиллиан

Рикки качнула головой и, усмехнувшись, тоже встала. Положив руки ему на грудь, она повернула его так, что икры его ног коснулись кровати. Потом она толкнула его и опрокинулась вместе с ним, обняв его за шею.

– Как может такой умный парень высказывать такие глупые предположения?

Он не ответил, просто не знал, что сказать. А ей было так приятно

лежать на нем.

– Во-первых, почему я должна хотеть уехать теперь, когда все подонки схвачены, как ты выразился?

– Ты остаешься?

– Во-вторых, как, черт возьми, я могу уехать куда-нибудь, когда мое сердце осталось здесь?

– Итак, твое «во-первых»: зачем тебе нужно оставаться теперь, когда все бандиты вышли из игры?

– Тебе просто нравится быть упрямым, Боухэнон!

– Я рассудительный, – парировал он, наслаждаясь игрой, которую затеял незаметно для себя.

– Рассудительный, вот как? Тогда изволь додумать все до конца. Подонки будут всегда. Я знаю, как разыскать их с помощью моей радиопрограммы, а ты сможешь их осудить. У нас будет великолепная команда.

Его глаза перестали смеяться.

– У нас, Блю?

Она поцеловала его и усмехнулась, не отрываясь от его губ.

– У тебя есть сомнения?

– Я не могу шутить этим, Блю. Я слишком люблю тебя.

– Это совсем другое дело, потому что я тоже люблю тебя. – Она перестала улыбаться и подняла голову, чтобы заглянуть в его темные глаза. – Всем сердцем, Боу. Я всегда любила тебя. Я сказала это тебе как-то ночью, но ты спал и не слышал.

– Слышал, – признался он, – но боялся поверить.

– Поверь.

Он обхватил ее за талию, и они перевернулись так, что теперь он оказался сверху.

– Ты уверена, что остаешься, Блю? Потому что иначе я тоже уеду, я поеду, куда ты захочешь.

Она покачала головой:

– Я не хочу никуда уезжать. Мне нравится здесь, Боу. Всегда нравилось. Кроме того, старая пословица права: дом там, где твое сердце. Здесь похоронены мои родители. Здесь ты. Я хочу, чтобы мои дети… наши дети родились здесь. – Она оглядела

убогие стены комнаты. – Ну, может быть, не прямо здесь…

Он усмехнулся:

– Я построю тебе самый большой дом в Сент-Джоуне. Люди будут проезжать мимо него, показывать и говорить: «Вот это да! Посмотрите, какой дворец!» Он будет больше, чем Стоун Хилл.

– Боу, мне не нужен огромный дом. Я хочу, чтобы он был веселым и счастливым, таким, какой ты сделал меня.

– А как же все болезненные воспоминания, Блю? – хмуро спросил он. – Я не могу избавиться от них, где бы мы ни были.

– Они не все печальные, у нас есть и радостные, и будут еще. – На мгновение она спрятала лицо у него на груди, а потом снова заглянула в его темные глаза, объясняя, о каких воспоминаниях она говорит. – Например, когда мы в первый раз занимались любовью, или во второй, несколько ночей назад.

– О Боже, я так люблю тебя, – приглушенно произнес Боу.

– Тогда докажи мне это, – прошептала Рикки.

– Прямо сейчас? Ты уверена?

– Никогда в жизни ни в чем не была уверена больше. Я люблю тебя, Кин Боухэнон. Я хочу заняться с тобой любовью.

– Поверь мне, ничего на свете я не хочу больше, чем любить тебя прямо здесь и прямо сейчас. Но как же эти двое проклятых янки на холме? Ты пообещала им вернуться через несколько минут.

В ее голубых глазах светились страсть и радость.

– Но, дорогой, теперь я южанка, а существуют две вещи, которые мы, южанки, делаем лучше всех.

– Да? Что же это?

– Мы самые страстные в любви, – промурлыкала она, проводя кончиком пальца от его подбородка к вырезу рубашки.

– Ах, так, – сказал он, целуя ямочку на ее щеке. – А вторая?

Ее голос был ласковым и нежным как пух:

– Ну, лжем, как никто, мой сладкий.

– Другими словами, мы не собираемся возвращаться.

Она усмехнулась:

– И что мне особенно нравится в вас, южных мужчинах, так это то, что вы чертовски сообразительны.