Греховные радости
Шрифт:
Вирджиния была особенно печальной, ушедшей в себя, в ее золотистых глазах стояло какое-то странное выражение.
— Не грусти, — проговорил Чарльз. — Нам будет что вспомнить.
— Да. Будет.
— Я люблю тебя, Вирджиния. Очень люблю.
Он впервые сказал ей эти слова, впервые позволил себе даже подумать об этом. Он понимал, что никакого будущего у их отношений быть не может, а уж будущего у его любви к ней — тем более. Но на него что-то нашло, он испытывал прилив нежности, тепла, ему не давала покоя томительная радость пережитого,
Она выпрямилась и посмотрела на него серьезно и озабоченно, взгляд у нее был тяжелый; Чарльз сразу же понял, что она не разделяет его чувства. Ему стало больно, очень больно; но все-таки он предпочитал знать правду.
— Чарльз. Послушай… я…
— Не надо, Вирджиния. Я понимаю. Ты меня не любишь. Мне не следовало этого говорить. Сам не знаю, почему я это сделал. Конечно, все это не может больше продолжаться. Должен быть и конец. Я понимаю. Честное слово. Конечно, мне нелегко, — добавил он, и рот его скривился в странной, обиженной улыбке. — Конечно, я бы предпочел увезти тебя на край света и сделать своей. Навеки. Но это невозможно. Я был бы сумасшедшим, даже если бы только подумал об этом.
— Сумасшедшим, но очень милым… Чарльз, прости меня. Иногда я думаю, что не должна была этого начинать. С моей стороны все это было очень эгоистично и неправильно. Я…
— Вирджиния…
— Да?
— Вирджиния, почему ты это сделала? Почему ты это начала?
Наступило долгое молчание. Потом она медленно заговорила:
— Я не могу сказать тебе. Просто не могу. Ничего. Но одной из причин было то, что я тебя хотела. Мне казалось, что ты самый привлекательный и самый сексуальный мужчина, какого я видела. И я знала, что могу тебе доверять.
— Доверять мне. — Он ощутил острый укол обиды и гнева. — Ах вот как. Ну что ж, тебе это было очень удобно. Удобно и хорошо.
— Что ты хочешь сказать?
— Ну, это же очевидно: тебе нужен любовник, которому бы ты могла доверять, разве не так? Доверять в твоем положении. В твоем очень важном, очень высоком и очень заметном положении. Такой, который не станет трепать твое имя по всему Лондону. Который не выставит тебя в неприглядном свете, не ославит, как дешевку, не подставит под удар твой брак. Да, теперь я понимаю, насколько для тебя было важно, сможешь ли ты мне доверять.
— Не надо, Чарльз. Пожалуйста.
— Почему не надо? Тебе никогда не приходило в голову, Вирджиния, что у меня может возникнуть такое чувство, будто меня просто используют? Как вполне подходящий, симпатичный, всегда стоящий на задних лапках член, торчащий из небезобразного и послушного тела, которому можно доверять. Как раз то, что тебе нужно. А может быть, мне тоже чего-то хотелось? Немного любви, даже немного какого-то будущего. Но мне этого не видать, так? Я должен жить, как всегда, тянуть свою лямку, трахать тебя, когда тебе этого захочется, удовлетворять тебя, а потом тихонько возвращаться на свою работу, ни о чем не спрашивая и не подавая голоса.
— Чарльз, прошу тебя! — Вирджиния уже плакала, слезы градом катились у нее по лицу.
— И не реви. Вся эта дурацкая история началась тоже с твоих слез. Очень полезная штука, эти слезы. А когда Александр оказывается не на должной высоте и не делает все, что тебе взбредет в голову, ты тоже плачешь?
— Нет, — тихо ответила она, — Александр никогда не заставляет меня плакать.
Потом его стало мучить раскаяние. Вирджиния сидела в машине, бледная, молчаливая; он подошел, уселся с ней рядом, взял ее за руку:
— Прости меня, дорогая. Мне страшно жаль, что так вышло.
— Ничего.
— Нет, не ничего. Это очень скверно. Я не должен был так поступать, не должен был портить тебе эту маленькую идиллию.
— Почему ты все время называешь ее моей? А разве тебе самому нисколько не было хорошо?
— Было, конечно. Но ведь идея изначально все-таки твоя. И прекрасная идея.
— Что ж, надеюсь. Ты меня тоже прости. Для тебя все это должно было быть просто ужасно. Теперь я понимаю. Наверное, правда надо нам заканчивать эту историю. Ради тебя.
— Нет, — возразил он, — давай не будем заканчивать. Если я в чем-то запутался, так это моя проблема. Раз уж я имел глупость в тебя влюбиться, то, по крайней мере, я не хочу терять тебя прежде, чем это станет абсолютно необходимо.
Однако он все-таки потерял ее. Вынужденно, два месяца спустя.
Как-то она пришла на свидание к нему в Лондоне бледная и с очень усталым видом. Войдя в дверь, она вымученно улыбнулась ему и тяжело опустилась на диван; ей явно было нехорошо.
Перед этим он не видел ее две недели: его не отпускали дела, а она была занята подготовкой праздника, который ежегодно устраивался в Хартесте в середине лета.
— Дорогая, что случилось? Ты ужасно выглядишь.
— Я и чувствую себя ужасно, — ответила она. — Я беременна.
— Что?! Но этого же не может быть!
— И тем не менее. — Несмотря на ее сильную бледность и измученный вид, глаза у нее светились торжеством и счастьем.
— Но… от кого?
— От Александра, разумеется.
Чарльз быстро посчитал в уме, моментально вспомнив все, что она когда-либо говорила на эту тему.
— Но послушай… Я думал, ты принимаешь таблетки.
— Я принимала. Но доктор сказал, что они мне вредят. Поэтому я перестала. Ну и… вот, беременна.
— А почему ты так уверена, что это не мой? Не мой ребенок?
Он ощутил прилив радости и гордости, произнеся эти слова, у него было такое чувство, как будто она сама сказала ему, что это его ребенок, сама поздравила его с отцовством.