Греховные радости
Шрифт:
— Жуть как рад этому, — проворчал Малыш и уснул.
В последнее время он стал очень много спать и почти все время чувствовал себя сильно утомленным. Энджи полагала, что это результат действия лекарств. Подергивание мускулов, сильно досаждавшее Малышу, похоже, совсем не мешало ему во сне. Энджи была довольна, когда он засыпал.
Она тихонько вышла из гостиной, спустилась вниз, на кухню, и заварила себе чайник чаю, такого крепкого, что в нем могла бы стоять ложка. К черту шампанское, подумала она: когда дела действительно плохи, обращаешься к тому, что ближе твоей натуре. Она вдруг почувствовала себя очень усталой, усталой и предельно подавленной. Наблюдать за
«Наверное, за то, что он трахался со мной, — подумала вдруг Энджи, — за то, что трахался со мной и оставил свою жену». Ну что ж, по крайней мере, на долю Мэри Роуз не выпало того, что достается сейчас ей самой, всего этого несчастья, этой боли; тоже своего рода справедливость, если задуматься.
Чтобы немного отвлечься от грустных мыслей, она позвонила Томми. Судя по голосу, он был обрадован ее звонком.
— Дорогая, как я рад вас слышать! Я тут совсем один. Макс весь день самолично наблюдал за ходом Большого бума, а теперь делится своими впечатлениями с Джеммой. А как вы? Вы бы не хотели поужинать вместе, а?
— У меня все в порядке, — ответила Энджи, решительно подавляя в себе холодок, который всегда возникал у нее при упоминании вместе Макса и Джеммы, — и я бы очень хотела с вами поужинать, Томми. Но не могу.
Она вздохнула и поерзала в кресле, стараясь не обращать внимания на постоянно грызущее ее чувство неудовлетворенности; Энджи нисколько не сомневалась, что, будь Малыш в добром здравии, она бы не колеблясь пустилась в веселое, захватывающее дух приключение с Томми.
— Ну что ж. Я не очень и надеялся. Как Малыш?
— Вы же знаете… Чертовски плохо, хуже некуда. Томми, мне нужна ваша помощь. Вы еще поддерживаете контакты с вашей подругой Сэмми?
— Да, дорогая моя, время от времени. А что?
— Мне нужна кое-какая информация, вот что.
— Энджи! Вы же не хотите сделать из меня шпиона?
— Я хочу сделать из вас именно шпиона.
— Ну а что я получу от вас за эту… информацию?
— Томми, вы от меня и так уже очень многое имеете. Не жадничайте.
— Да, но, дорогая, я уже начинаю уставать от жизни в крошечном коттедже, в самом шумном месте этой лондонской клетки.
— Это гораздо лучше, нежели угол в Вегасе.
— Да, я знаю, и я благодарен за это. Но мы из этого уже немножко выросли.
— Томми, мне грустно это слышать, — отрезала Энджи. — В таком случае придется вам немного ужаться.
— Ну что ж. — Томми театрально вздохнул. — А могу я записать эту информацию, которая вам так нужна, в счет выплаты части моего долга? Как бы вы отнеслись к такой идее?
— Думаю, это возможно.
— Так что именно вы бы хотели узнать, дорогая?
— Я хочу знать, с чего она взяла, что Чак Дрю переезжает в Лондон. Когда он должен переехать. Кто в «Прэгерсе» в курсе этого дела. И тому подобное. Если она действительно лучшая подруга Жанетты Дрю, она должна все это знать. Женщины всегда делятся со своими лучшими подругами всеми новостями, и особенно тем, о чем мужья просили их никому не говорить.
— Хорошо, дорогая. Вы уверены, что не хотите поужинать?
— Совершенно уверена. Но за приглашение спасибо.
Прошла неделя, прежде чем Томми снова вышел на нее. Сэмми оказалась в высшей степени разговорчивой, после того как Томми пообещал ей дозу самого лучшего кокаина, который он держал для особых случаев.
— Но это очень дорогое удовольствие, милочка. Мне придется выставить вам счет.
— Разумеется. Давайте, Томми, не тяните, переходите к делу.
— Похоже, идея о переводе Чака в Лондон принадлежит Фредди. И пользуется поддержкой большинства старших партнеров.
— А Фред Третий об этом знает?
— По всей видимости, нет.
— Чак ненавидит Малыша, — медленно проговорила Энджи. — И Фреда Третьего тоже ненавидит. С тех самых пор, как… в общем, очень давно. Но Фредди должен был бы об этом знать. Немного любопытно все это, вам не кажется?
— Мне кажется. Но есть и еще кое-что.
— Что именно?
— Некто Крис Хилл — существует такой человек?
— Да. Это главный маклер. В Нью-Йорке.
— Так вот, судя по всему, он ведет переговоры о переходе в «Грессе».
— В «Грессе»! Не верю! Крис Хилл живет и дышит «Прэгерсом». Он провел в банке всю свою жизнь. Он там старший партнер. К чему бы ему переходить в банк вдвое более крупный, в котором он не будет ни для кого ничего собой представлять?
— Не знаю, — ответил Томми. — Вы просили меня узнать, что смогу. Я это сделал. Как вы теперь намерены меня отблагодарить?
— А как бы вы хотели? Но вариант с покупкой Букингемского дворца отпадает заранее.
— Ничего, Хартест сгодится. Нет, пригласите меня на обед в какой-нибудь шикарный ресторан. Мне захотелось попижонить.
— О'кей. Считайте, что уже пригласила. А как продвигается автобиография?
— Потрясающе. Я уже дошел до середины первой главы.
— Боже, какие успехи!
Обедать они отправились в «Риц». Когда Энджи пришла, Томми, как и всегда, уже поджидал ее за столиком: он не раз говорил, что его воспитали как джентльмена и он не привык заставлять женщин ждать. Энджи посмотрела на него и вздохнула. Внешне он оставался весьма привлекательным мужчиной. Сейчас, когда он немного сбросил вес и вел более здоровый образ жизни, выглядел он просто великолепно. Он был высок, почти такого же роста, как Малыш, с очень-очень темными голубыми глазами и очень длинными, почти девичьими, слегка загибающимися кверху ресницами. Эти ресницы он передал по наследству Максу. Лицо у него было более узкое, сухощавое, с орлиным носом, тонкими, четко очерченными скулами и чувственно изгибающимся ртом. Это был Макс — возмужавший, повзрослевший, но не постаревший; Макс, набравшийся уже немалого жизненного опыта, Макс, обретший немного мудрости и чуточку здравого смысла.