Греховные радости
Шрифт:
Энджи относилась к Вирджинии со все возраставшим уважением; до этого ей никогда еще не приходилось сталкиваться с таким сочетанием творческой жилки, практицизма и глубокого знания психологии в одном человеке.
Вирджиния вела свое дело в Лондоне чуть больше года, но у нее было уже много клиентов, и все их имена были внесены во вращающуюся картотеку, стоявшую на ее письменном столе.
— Никогда не оставляй картотеку на столе, — поучала она Энджи. — Если днем куда-нибудь отлучаешься и здесь никого не остается, обязательно убирай ее в сейф. Она дороже всего остального, что тут есть, вместе взятого.
Иногда она говорила Энджи, что сама не понимает, почему ей удалось так быстро добиться здесь успеха.
— Здесь все по-другому. В Нью-Йорке принято хвастаться своим дизайнером, там
— Возможно, — осторожно заговорила Энджи, — это как-то связано с тем, кто вы такая. Я хочу сказать, я не думаю, что какая-нибудь Вирджиния Блоггс сумела бы добиться такого успеха. Даже если бы она была такой же талантливой, как вы, — поспешно добавила Энджи.
— Н-ну что ж… возможно, ты и права, — немного неохотно согласилась Вирджиния. — А теперь, Энджи, я должна уехать и сегодня уже не вернусь. Майк Джонс обещал сегодня привезти предварительные расчеты для той гостиницы. Если он до четырех не позвонит, разыщи его, ладно? К завтрашнему дню мы должны представить прикидку стоимости, иначе потеряем этот заказ. А когда он привезет, отпечатай его прикидку как наше предложение и обязательно отправь сегодня же по почте. Это очень важно.
— А может быть, лучше мне самой отвезти? — спросила Энджи.
— Нет, не лучше, потому что тогда здесь никого не будет. Отправь по почте. Дойдет. И до завтра. Всего хорошего, Энджи. Спасибо тебе. Ты прекрасно работаешь.
Как ни странно, но в тот день после обеда в конторе царило удивительное затишье; был уже конец ноября, и все действительно состоятельные женщины Лондона сидели по домам, психуя по поводу того, что вот, еще одно Рождество придется встречать в доме, обновить который за уходящий год так и не удалось. Заказы шли в основном мелкие: в одном месте — занавеси, в другом — новые покрывала и драпировки. Энджи привела в порядок бумаги, отпечатала несколько писем и счетов («Неплательщики — это худший кошмар в нашем деле, — сказала ей Вирджиния в самый первый ее рабочий день. — Счета надо отправлять как можно быстрее»), переговорила с несколькими раздраженными клиентами. В четыре часа она позвонила Майку Джонсу, строителю, с которым Вирджиния часто сотрудничала и который сейчас должен был сделать предварительную прикидку стоимости работ для небольшого, но в высшей степени роскошного отеля в Найтсбридже. Новый владелец гостиницы, американец, некий мистер М. Визерли Стерн, хотел, как он выражался, «переделать полностью в новом стиле» свое приобретение, и Вирджиния представила ему свои предварительные наброски, которые она назвала «Английский загородный дом» («Разумеется, никакой уважающий себя загородный дом никогда в жизни не захотел бы даже отдаленно напоминать что-то подобное», — заметила она Энджи): место, где должен был размещаться администратор гостиницы, и бар при вестибюле были забиты полками наподобие библиотечных, небольшими низкими столиками, на которых должны быть набросаны журналы, низкими кожаными диванами, мраморными каминами и нишами. Майку предстояло сооружать полки и ниши, бар, а также стойку администратора, которая должна была напоминать большой библиотечный стол. Мистер Стерн хотел, чтобы гостиница открылась к началу весны, и потому вел себя все более нетерпеливо. «Он забавный человечек, — рассказывала Вирджиния Энджи, — довольно приятный, явно жутко богатый, очень вежливый, но немного сальный. Мне бы не хотелось его сердить». Предложение от Майка опаздывало; дело шло к тому, что мистер Стерн должен был рассердиться.
Секретарша мистера Джонса ответила, что хозяина нет и после обеда он уже не вернется. А она не отправляла предварительные расчеты для леди Кейтерхэм? Голос Энджи был подчеркнуто многозначительно терпелив.
— Кому-кому? — Энджи прямо увидела, как секретарша отставила в сторону пузырек с лаком для ногтей
— Вирджинии Кейтерхэм, — повторила Энджи с ледяным терпением в голосе.
— Это что, деловое предложение?
— Совершенно верно, — сказала Энджи, — и леди Кейтерхэм ждет его уже целых три дня.
— Ну, мистер Джонс — человек очень занятой. — Секретарша перешла к обороне.
— Он может оказаться намного менее занятым, если мы не получим этого предложения.
— Мне не нравится ваш тон, — заявила секретарша.
— Мне ваш тоже не доставляет удовольствия, — ответила Энджи, — но у меня к вам дело, и я обещала леди Кейтерхэм и нашему клиенту отправить эти предложения сегодня же. Так вот, не могли бы вы пошевелить задом и посмотреть у себя в бумагах или позвонить мистеру Джонсу? Если вас не затруднит, конечно. Или мне передать леди Кейтерхэм, чтобы она сама ему позвонила? Она знает, где сейчас мистер Джонс.
Последние слова были неправдой, и к тому же Энджи понимала, что она здорово рискует, разговаривая с девушкой подобным образом; сама Вирджиния, скорее всего, назвала бы сейчас ее тон «контрпродуктивным», это было ее излюбленное словечко; но Энджи была искренне возмущена, и ее обман сработал.
— Я вам перезвоню, — сказала девушка. — Через несколько минут.
«Ну ясно, ногти хочет докрасить, — подумала Энджи. — И высушить».
Секретарша перезвонила ей через полчаса:
— Я нашла это предложение, но оно очень приблизительное. И мне некогда его сейчас перепечатывать.
— Вот как? Считайте, что вам повезло: мне есть когда. Берите такси и привозите его сюда, все остальное я сделаю сама.
— Не уверена, что мистеру Джонсу понравится, если я воспользуюсь такси без его разрешения.
— А я уверена, что мистер Джонс не станет возражать, даже если вы воспользуетесь его членом без разрешения, если только это поможет сделать дело.
— Я считаю ваши выражения оскорбительными, — возмутилась секретарша.
— А на мой взгляд, мистер Джонс счел бы оскорбительным ваше поведение, — парировала Энджи. — Если я не получу это предложение через полчаса, он все будет знать. Хватайте такси и быстро привозите его сюда, на Итон-плейс, а потом сможете освободиться пораньше и сходить в парикмахерскую. Вы ведь это и собирались сделать, верно?
— Как вы… как вы смеете разговаривать со мной таким образом?!
— Смею. Хотите, чтобы мистер Джонс узнал и насчет парикмахерской?
— Давайте мне точный адрес. — По голосу девушки было слышно, что она рассердилась и надулась. — Получите.
Предложение, написанное от руки почти нечитаемым почерком Майка, доставили через сорок пять минут; к тому времени, когда Энджи расшифровала его, соединила с расчетами самой Вирджинии, ввела необходимые поправки и перепечатала, вечерняя почта уже ушла. Энджи вздохнула: ну что ж, придется отвезти самой. Это недалеко, возле «Хэрродса», рядом с Бошамп-плейс. Она уже достаточно хорошо изучила богатые кварталы Лондона. Вот черт, почти шесть вечера, такси сейчас не поймаешь. Жаль, что она не умеет водить сама. Но ничего, можно и прогуляться пешком. Лодочки от Рассела и Бромли оказались очень удобными. Она убрала картотеку в сейф, заперла контору и наполовину шагом, наполовину бегом направилась в сторону Слоан-сквер, оттуда вверх по Слоан-стрит, потом повернула за угол, прошла позади «Хэрродса» к Бошамп-плейс, непрерывно натыкаясь на раздраженных прохожих, устало тащившихся с предрождественскими покупками; до гостиницы она добралась вся раскрасневшаяся и возбужденная.
Стеклянная дверь гостиницы была широко распахнута; в замусоренном вестибюле стояло несколько легких пластмассовых стульев и низких столиков с раскоряченными ножками; лежал ковер с когда-то ярко-оранжевым и бежевым рисунком, за долгие годы хождений по нему протершийся до самой основы; подделанные под старину картины в золоченых рамах — написанные маслом пейзажи наиболее красивых мест Британских островов — не рассеивали, а, казалось, еще более сгущали царившую в вестибюле мрачную атмосферу. В помещении было холодно, а от обогревателя предусмотрительно поставленного кем-то в самом центре вестибюля, было не больше пользы, чем если бы он работал прямо на улице. Возле обогревателя в окружении двух высоких девиц стоял темноволосый, приземистый и полный человек с блестящими, как черная смородина, глазами. Он повернулся к Энджи и пристально и сердито посмотрел на нее.