Гремящий перевал
Шрифт:
Странное дело, задумался я, чувство страха и беспомощности совсем отступило, а кровопотеря совсем перестала давать о себе знать. Я словно наполнился уверенностью, и единственное, что меня беспокоило сейчас, — это впивавшиеся в босые ноги камни мостовой. Этому я был только рад — я смогу противопоставить Ривенхату хотя бы решимость, а это уже кое-что.
Я и не заметил, как вылетел на площадь, к разбитому фонтану. Свет в трактире все еще горел, но режущая слух тишина давала понять, что это совсем не нормально. Я подбежал к двери и распахнул ее.
Несколько человек лежали за столами, в проходе упала, не успев разнести выпивку, служанка. Хозяин повалился прямо за стойкой. Я
Холодная. Времени совсем нет.
Я взбежал по лестнице к своей комнате и несколько раз толкнул дверь, заклинившую обломками окон. Она поддалась, сквозь проем потянул ветерок. Куски оконных рам и балконной двери были разбросаны по комнате, большая часть балки лежала прямо на кровати и оставленном на ней камзоле. Стараясь как можно мягче ступать по осколкам стекла и щепкам, я вытащил камзол из-под балки и достал сапоги. Одеваясь, я приметил плащ, улетевший вместе со стулом к шкафу. Я поправил голенища, нацепил лежавший за кроватью эспадрон на пояс, осмотрел комнату в тщетных поисках мешка с вещами, но, плюнув на это за недостатком времени, подошел к шкафу. Я снял плащ со стула, щелкнул застежкой и открыл тяжелые створки шкафа.
Шляпы в нем не было.
Я сидел на бордюре, обрамляющем фонтан, и, обхватив голову руками, судорожно размышлял, что делать. Помощи ждать неоткуда. Друг, которого я считал почти непобедимым, в беде. Демон, способный помочь, пропал. Инквизитор ушел, да и протягивать руку помощи мне не собирался. Дела шли хуже некуда. Разве что я, наконец, нашел мешок со своими вещами — он висел на развороченном балконе. Как он туда попал, хоть убей, не пойму.
Я встал, и мне почему-то подумалось: какой глупостью было одеваться и вообще прихорашиваться. Никудышный из меня герой. Другой на моем месте просто схватил шпагу, да понесся крошить на кусочки некроманта и всю его ораву. Но нет — мне же нужен мой камзол, мой плащ, мои сапоги и мой эспадрон.
Хотя на самом деле это оружие используют только в ученичестве — оно как раз предназначено для неопытных фехтовальщиков. Лезвие эспадрона заострено только с одной стороны, баланс смещен к гарде. Им легко нанести резкий, рубящий удар, от которого такому же неопытному бойцу трудно защититься. И на рукояти эспадрона есть замечательная штука — «пять шаров» — эдакий кастет на случай тесной рукопашной. Идеальное оружие для сосунка. И хотя я давно уже не ученик, но расстаться со своей шпагой так и не смог.
Сильный подземный толчок привел меня в чувство. Я упал и, словно пробка, выскочил из своих пустых размышлений. Началось.
Все, Диестро, началось. У тебя больше нет времени ни хныкать, ни думать, что делать, ни сомневаться.
Нужно преломить «монету».
Еще отец Сиребий рассказывал: «монета» — это не только символ, регалия, и не только способ узнать о смерти носителя. Это еще спасительный, последний шанс. Каждая «монета», каждый оберег, говорил он, благословлена Небесным Отцом и дает право обратиться к нему за помощью. Конечно, каждый верующий, возносящий искреннюю молитву, получает помощь и поддержку Небесного Отца. Но «монета» даст тебе право воспользоваться великой магией, доступной только высшим жрецам. Магией, способной спасти множество жизней.
Конечно, тут есть еще и обратная сторона «монеты». Решка. Тот, кто воспользуется ею, навсегда изгоняется из рядов церкви. Это как бы означает, что своими силами ты справиться не можешь, вот и иди отсель, нам такие не нужны. Дурацкое правило, конечно, но выбирать не приходилось. В конце концов, я в духовенство пошел не по своей воле. Вот и катись оно к Бетрезену.
Под
Исповедь у Адского Огня.
Все вокруг словно подернулось зыбкой дымкой, и молочно-белый, густой туман стал быстро устилать улицы города. Из окрестных домов доносились крики, прерывистые стоны и громкое, неразборчивое бормотание. На улицы выходило то, что когда-то было людьми, а теперь только оболочкой, подчинявшейся безмолвным приказам. Несколько жителей направились ко мне с искаженными гримасой боли и ненависти лицами. Я прикрыл глаза и только усилил молитву.
Яркий луч света прорезал тьму и упал к моим ногам, разогнав туман. Сияние обволокло меня, укутало и шепнуло что-то неуловимо доброе и хорошее. Я улыбнулся ни с того ни с сего. Окружившая меня стеной нежить разлетелась в разные стороны, как от удара огромной силы, когда я опустил руки, и белый ореол коснулся мертвецов. «Монета» на моей груди была расплавлена ровно посередине, раскаленный металл падал на рубаху и попадал за воротник, но боли не было. Я усмехнулся еще раз и вынул эспадрон из ножен.
Я бежал к церкви, надеясь успеть еще что-то изменить. Земля под ногами ходила ходуном, в тумане бродили призрачные фигуры, а из домов тянулись эфемерные нити, почти на грани видимости, сходящиеся там, куда я направлялся.
Церковь уже показалась в тумане, когда из мглы вынырнул алчущий. Мерзкий кадавр, поднятый проклятыми силами со дна могильников, сейчас мне есть что тебе показать. Я лишь раз взмахнул эспадроном, а сила, льющаяся в меня, разом разнесла иссушенное тело. Я остановился у дверей церкви. Глупая улыбка все никак не сходила с лица. Я чувствовал безудержные потоки силы, льющиеся по моим жилам. Каждый уголок тела был заполнен ею, ее было так много, что она изливалась в пространство. Неужели так чувствуют себя боги?..
Я перехватил эспадрон в левую руку. Ей фехтовать было удобнее, поскольку обожженная правая иногда плохо меня слушалась. Вдохнув в легкие побольше воздуха и извинившись мысленно перед Небесным Отцом за мои сомнения в нем, я изо всех сил ударил ногой по дверям.
Тяжелые двери слетели с петель и упали, в церковь брызнул свет. Круг, в котором сидел Агилмунд светился мертвенно-синим, призрачные нити сходились в теле гнома, словно впиваясь в него. На кресте, где висел я, теперь было распято полуразрубленное тело мэра. За алтарем стоял молодой мужчина, едва ли старше меня, в ритуальной мантии, отделанной серебряными узорами. Я еще отметил, что у него была роскошная, длинная шевелюра. Некроманты очень часто бреют голову, чтобы при работе с трупами кусочки гнилой плоти не попадали на волосы. Часть нитей сходились у него в руках, и он составлял из них какие-то вычурные узоры, постоянно проделывая замысловатые пассы. Когда я ворвался в церковь, некромант остановил свои движения и, с улыбкой посмотрев на меня, произнес:
— Наконец и вы пришли, Диестро де Лали!
Я замер как вкопанный. Как Ривенхат может меня знать?
— Для завершения тут не хватало только наследника проклятого рода! — продолжил он и вновь зашевелил пальцами.
Улыбка сошла с лица. Только старый Сиребий знал, какому роду я принадлежу. Как я ненавидел тогда своего поганого дядю! Ублюдка Юбера убили, мою мать, его сестру, заточили в столице. А меня, маленького отпрыска династии предателей, отправили замаливать все злодеяния, совершенные вероломным Юбером. И если бы не моя чувствительность к злу, которую заметил отец Сиребий, я так бы и сидел в келье.