Гремящий перевал
Шрифт:
В доме приятно пахло деревом и смолой; как ни странно, запах этот никогда не выветривался. Сейчас к нему примешивался аромат наваристых щей, дымящихся в глиняном горшке на печи. Мениджер любил здесь бывать. Тепло, простенько и уютно, не то что в холодных, каменных стенах опостылевшего замка.
— Пожалуйте, господин, — староста заискивающе глядел на рыцаря. — Все готово.
Он жестом пригласил Мениджера пройти в соседнюю комнату, где располагалась купальня.
Пока рыцарь приводил себя в порядок, смывая с тела
— И тут я как засадил болтом в глаз чудищу! Оно брык — и на землю! А сзади еще дракон подкрадывается, с виду ни дать ни взять сам Дорагон…
Рассказ оруженосца прервал заливистый смех старосты.
— Ну, ты даешь, — старик утирал слезы. — Дорагон! Да в наших краях даже про Гаркенаша и Нидхегга никто не слыхивал.
— Ну, — слегка смутился оруженосец. — Я не разглядел толком. Эта тварь, как меня увидела, так опрометью в лес и кинулась, ее даже мой господин увидеть не успел.
— Болтун! — подытожил разговор староста.
Кряхтя, он поднялся с места и направился к печке. Засунув руку в промежуток между каменной кладкой печи и бревенчатой стеной, староста выудил оттуда большую стеклянную бутыль с мутной жидкостью. Торжественно водрузил ее на стол.
— Давай! За твои бои с ветряными мельницами.
— С чем? — подозрительно покосился на старосту оруженосец.
— С чем, с чем… Легенда такая есть, как в древние смутные времена, еще до низвержения Бетрезена, не к ночи будь он помянут, чудак один жил. Вроде как даже благородного сословия. Так тоже мельницы с драконами перепутал.
Акулинио нахмурился. Выпил. Закусил куском горячего хлеба.
— Но паука-то я все-таки убил! — наконец выпалил он.
— Помог убить, — раздался негромкий голос.
В дверях стоял сэр Мениджер.
— Помог, — сглотнул Акулинио и, опустив глаза, с удвоенной энергией принялся за щи.
Староста поднялся навстречу рыцарю. На его губах вновь заиграла заискивающая улыбка, но испуганно раскрытые глаза да выступившие на лбу бисеринки пота выдавали напряжение.
— Девушек приводить?
Сэр Мениджер подошел к столу, налил себе из бутыли полную кружку, одним махом опрокинул ее в рот.
— Не девушек! Одну! Зимиральду!
Староста замялся. Покосившись на притихшего оруженосца, он, наконец, осмелился поднять глаза на рыцаря:
— Ее нет.
— Как нет? — В голосе Мениджера зазвенел металл.
— Пропала. — Староста затрясся. — С утра приезжали имперские ассасины, уехали на поиски в Дальнюю пустошь. А к вечеру вернулись. Говорят, что у нас тут не разбойники шалят, а секта отступников действует.
— Каких отступников? — Металл в голосе рыцаря истончился до толщины туго натянутой тетивы.
— Культа Бетрезена! — выдохнул староста и прикрыл ладонью глаза. — Ассасины за инквизицией поехали. Говорят, не наше это дело. Пусть святые
— А Зимиральда здесь при чем? — рявкнул рыцарь.
— Так она вроде как с ними. С отступниками, — пролепетал староста и опустился на пол.
К Дальней пустоши бежали в темноте. Сэр Мениджер, сжимая в руке меч, несся вперед, не разбирая дороги; за ним чуть медленнее бежал Акулинио, периодически спотыкавшийся о камни и корни деревьев. До пустоши было не так уж и далеко. Предстояло всего лишь миновать небольшой лесок, за которым и открывалась Дальняя пустошь, образовавшаяся после пожарища. Столь давнего, что уже успела местами порасти вересковым кустарником. Но в темени ночи преодолеть это расстояние было не просто. Ветви деревьев хлестали по лицу, корневища то и дело цепляли за ноги, назойливый гнус лез в глаза. Наконец лес закончился, и сэр Мениджер с оруженосцем выбежали на окраину поляны. Акулинио задыхался; после такой пробежки по пересеченной местности он с трудом держался на ногах, в то время как рыцарю, казалось, все было нипочем.
Впереди показался большой костер. Отблески огня освещали стоявших вокруг него людей. Сэр Мениджер с оруженосцем под покровом темноты подходили все ближе. Пятеро крестьян-отступников, ярко освещенных пламенем, что-то бормотали и, проклиная Отца Небесного, воздевали руки к небу. Одетые в ярко-красные балахоны, они временами сами напоминали живые языки пламени. Возле огня стояла обнаженная Зимиральда. В руках она держала длинный изогнутый нож. Сэр Мениджер, обвороженный красотой простолюдинки, не мог отвести от нее глаз.
— «Врата Преисподней открыты для каждого человека, — нараспев произносила она текст дьявольской молитвы. — Принеси жертву Падшему ангелу: сожги прошлое, пусть оно улетит с пеплом, возненавидь Всевышнего».
Сектанты в такт словам Зимиральды негромко подвывали.
— «Будь силен, и темное пламя загорится в твоем сердце, — завораживающим и обволакивающим сознание голосом продолжала она. — А когда сердце окаменеет, ты забудешь, каково быть человеком!»
Зимиральда шагнула к одному из отступников и вонзила нож ему в сердце. Сектант схватился за грудь, покачнулся и упал на колени. Тут же, будто по сигналу, оставшиеся четверо отступников кинулись на своего мертвого собрата и начали разрывать его в клочья. Зимиральда смотрела на происходящую вакханалию и улыбалась.
Сэр Мениджер видел ее прекрасную улыбку, стройное обнаженное тело и не мог сдержать душевного трепета. Вот только глаза девушки были абсолютно пусты.
Зимиральда сделала несколько шагов и скрылась в тени, а через мгновение все вокруг изменилось. Ярко-алые отблески заплясали по всей пустоши. Пожухлая трава задымилась, сквозь нее проступили островки лавы. Тьма отступила. В кровавом зареве рыцарь и оруженосец увидели, как обуглились ветви кустарника. Сэр Мениджер, приглядевшись, заметил, что Зимиральда стоит возле воткнутого в землю жезла власти.