Гремящий перевал
Шрифт:
Вокруг не было ни души, лишь хрустящий морозец покусывал щеки да крадучись забирался под плащ, норовя извести оттуда последние остатки тепла. Но я лишь упрямо заворачивался в плащ поплотнее и продолжал переставлять ноги, замерзшие уже давно…
Мое внимание отвлек звук осыпавшегося гравия. Где-то совсем близко, но что мне за дело до того? В горах мелкие камешки зачастую, бывает, ссыпаются с привычных мест без видимых глазу причин. Не замедляя шага, я двигался дальше. Неподалеку осыпалась вниз другая груда камней. Хорошо еще, что падают не свысока, и можно не опасаться, что какой-нибудь
Но крупные валуны просто так со склонов не осыпаются. Лежат они надежно, прижатые собственным весом, в удобных углублениях и без приложения усилий со стороны двигаться даже и не собираются.
Так думал я, пробираясь по заваленному снегом ущелью и стараясь не обращать внимания на шорох ссыпающегося гравия. Все ближе и ближе, будто идет кто-то поверху…
Тренированное тело бросилось в сторону еще до того, как я успел понять, что происходит. И все-таки оно не успевало, никак не успевало…
Каменный грохот, катящиеся сверху валуны, резкая боль в придавленной ноге, липкая красная жидкость заливает глаза… И странный голос:
— Готов!..
Сознание возвращалось неохотно. Сначала я начал видеть смутные тени вокруг, потом стал возвращаться слух. Вскоре обрели чувствительность пальцы рук, а вслед за ними — и все остальное.
Без сомнения, я находился в каком-то подземелье. Я лежал на чем-то жестком, но пока никак не мог повернуть голову, чтоб осмотреться. Низкий, закопченный потолок нависал надо мной, и я наблюдал за тенями, отбрасываемыми на него горящим неподалеку факелом. Лоб мой охватывал широкий кожаный ремень, такие же ремни, только затянутые потуже, стягивали запястья и лодыжки. Во рту оставался привкус крови, и последнее, что я помнил, — падающий на меня валун и странный голос.
Поразмышляв немного о том, чей же голос я услыхал, и так и не вспомнив его, я почел за лучшее попытаться отдохнуть в ожидании собственного пленителя. Ведь, раз меня связали, оставили факел, стало быть, я для чего-то нужен.
Но время шло, а никто так и не появлялся. Странно, но ни жажды, ни голода я пока не испытывал, лишь гнилой привкус во рту никак не исчезал.
…По моим ощущениям, прошли уже многие часы, но факел горел все так же ярко. Нет, ну не может никакой факел, кроме магического, гореть более пары часов, стало быть, надо ждать. Вот-вот вернется пленитель, и наступит хоть какая-то ясность…
Шаги, раздавшиеся под низкими сводами, я услышал задолго до того, как должен был. Немного поудивлялся такой чувствительности и решительно списал ее на многократное эхо.
— Какой прекрасный экземпляр! — раздалось рядом, и прямо над собой я увидел лицо. О, это лицо было более чем приметно — нижнюю часть скрывает плотная черная маска, кожа сухая, сероватая, запавшие бесцветные глаза, укрытый черным же капюшоном череп. От макушки и до пят меня пробрало неописуемым ужасом. Оккультист!!!
Сам не знаю, почему я не заорал от ужаса. Наверное, мне просто сдавило горло. Повелитель мертвецов, не обращая внимания на мои расширившиеся глаза, восхищенно поцокал
— Гляди, Свендр, он уже пришел в себя, — серокожее лицо приблизилось ко мне. — Еще немного, и у тебя будет прекрасный помощник, свежий и сильный.
Меня здорово встревожило это его «свежий и сильный». Особенно — «свежий». Будто только что выкопанный труп разглядывает. Внезапная догадка заставила волосы на моей голове зашевелиться от ужаса, и, не будь я привязан ремнями, то непременно потряс бы ею, чтоб только прогнать мерзкое наваждение. Нет, этого не может быть, я же не мертв!
Падающий сверху валун, привкус гнили во рту. Этот голос, прозвучавший надо мной перед тем, как я потерял сознание, голос стоящего надо мной оккультиста…
Мне захотелось закричать, забиться в путах. Что угодно, лишь бы убедиться, что я еще жив, что, вопреки всему, я выжил…
Тело отказывалось подчиняться. Оно, не обращая внимания на мои потуги, лежало неподвижно, и даже глаза замерли, не мигая, и таращились на оккультиста.
— Ну, я же говорил ему, что и сам могу поднимать мертвых! — вещал в это время серолицый, потрясая кулаками. — Я говорил ему, этому жалкому старикашке. Свендр!!! Поди сюда немедля!
— Ыыы! — раздалось в стороне, и шаркающие шаги ознаменовали появление рекомого Свендра.
Оккультист еще с минуту разглядывал меня, а потом, внезапно потеряв интерес, отвернулся и забубнил что-то негромко. Прислушавшись, я понял, что он надиктовывает кому-то список ингредиентов для зелий и чего-то еще, видимо, этому своему Свендру. Кто это такой? Наверное, слуга. Наверняка зомби — оккультисты не доверяют живым. Но у меня не было никакого желания узнать, действительно ли повелитель мертвецов разговаривает с живым трупом. Единственным моим желанием было обрести контроль над телом, убить мерзкого оккультиста и убедиться, наконец, что я сам все еще жив.
Словно заметив мои потуги, серолицый прервал свой монолог, задумчиво посмотрел на меня:
— Ничего, раб мой, потерпи. Я понимаю, что тебе хочется поскорее услужить мне, но ритуал еще не окончен. Однако же совсем скоро ты сможешь вновь овладеть своим телом и служить мне верой и правдой, как я и наколдовал.
«Мерзкий оккультист! — хотелось крикнуть мне. — Я никогда не стану тебе прислуживать! Скорее уж я вырву твой мерзкий язык, а потом зарежу тебя, как свинью, чтоб ты больше не мог творить таких гнусностей, как… как со мной…»
Я и сам не заметил, как вдруг начал признавать себя мертвым. Нет, надежда моя вовсе не угасла, она, как известно, умирает последней. Однако же и льстить себе не стоило — живых пленников оккультисты не брали, гораздо проще им было создавать себе мертвых слуг, чем возиться с живыми.
Они даже научились сильно замедлять разложение мертвого тела, так что подъятый труп служил им года и десятилетия до того, как становился дурно пахнущей, ни к чему уже не годной прогнившей массой.
Я лежал и с горечью понимал, что моя собственная беспечность сгубила меня. Больно было думать, что ни друг-гном, ни Леда, ни родители так и не дождутся моего возвращения. И по моему лицу, невзирая ни на какие заклятия, все-таки скатилась предательская слеза, но некому было ее увидеть…