Гренадилловая шкатулка
Шрифт:
Я вспомнил увечья Партриджа. Не исключено, что они более символичны, чем я думал. Искалечить руку ремесленнику — значит обречь его на нищету, даже если раны окажутся не смертельными. Он больше никогда не смог бы работать.
Может, характер смерти Партриджа знаменует нечто важное? Если бы Чиппендейл решил покарать талантливого мастерового, покушавшегося на его славу, более верной мести он не смог бы изобрести. Однако почему я опять думаю о Чиппендейле? Расспросы в Хорсхите вкупе с обстоятельствами гибели мадам Тренти вынудили меня исключить его из круга
Не забывай, какое решение ты принял в Хорсхите, напомнил я себе. Расчленяй каждый инцидент, каждый случай на единичные подробности, осмысливай каждую частность с беспристрастностью стороннего наблюдателя, отделяя факты от предположений, слухи от реальности. Слишком долго я ходил вокруг да около, вместо того чтобы уверенно следовать единственно верным путем. Однако с чего же начать? Ведь с тех пор как я написал Дороти, в интригу вплелась еще одна смерть. Мадам Тренти.
Точно зная, каким будет мой следующий шаг, я убрал письма в карман и отправился к Лестер-филдс. Дай бог, чтобы конюхи Брадфилда уже работали в конюшнях — готовили к выезду лошадей и экипажи. У одного из них надо выпытать, кто ездил вчера в легкой коляске. Таким образом я установлю личность возницы, управлявшего каретой, которую я видел у дома мадам Тренти, и выясню, кто был тот человек, который едва не переехал меня и убил Монтфорта, Партриджа и мадам Тренти.
Я узнал экипаж по характерной черно-зеленой раскраске. Он стоял на улице возле конюшни. Маленький мальчик начищал его фонари и рельефные украшения. Сам конюх запрягал пару гнедых кобыл. Это и есть те самые лошади, что едва не затоптали меня? Те самые, что пронеслись под окном спальни мадам Тренти?
В воздухе висел запах прелой соломы и лошадиного навоза. Лавируя между лужами, я приблизился к коляске и как бы невзначай обратился к конюху:
— Красивая коляска.
Тот покосился на меня, уклончиво хмыкнул и продолжал крепить упряжь.
— Хочу купить себе такую же. Хорошо ходит?
Конюх повернулся и смерил меня настороженным взглядом. На мне были новый синий сюртук, чистая рубашка, так что я вполне мог сойти за торговца средней руки, хоть и забрызгал чулки грязью.
— Вполне, сэр.
— Очень похожа на коляску лорда Брадфилда.
— Так это она и есть. Вы знакомы с лордом Брадфилдом?
— Немного. Вчера вечером был у него на приеме. Пару раз встречался с ним в Кембридже, у лорда Фоули.
Услышав это, конюх совсем успокоился. Черты его лица разгладились. Значит, пора приступать к делу.
— Лорд Брадфилд часто на ней выезжает?
— Да нет, не очень. Он предпочитает удобный городской экипаж. А эту обычно берет его сын, Джордж. Любит кататься в парке.
— Он один ездит?
— Иногда. Порой с друзьями. Говорит, у дам аж дух захватывает, когда он гонит среди деревьев, едва не врезаясь в столбы.
— А из его приятелей кто на
— Бывает, Роберт Монтфорт. Вы с ним знакомы? Я кивнул.
— Кажется, я видел их вдвоем вчера утром.
— Да, думаю, как раз для них мы сейчас ее и готовим.
— Значит, вы знаете, кто ее берет?
— Не всегда. Мы подгоняем коляску к дому. Иногда господа сразу выходят, иногда — нет. А если нам приказано подготовить другой экипаж, эту мы оставляем с лакеем.
Меня кольнуло разочарование.
— А вчера?
Конюх вновь насторожился.
— Почему вы спрашиваете, сэр? По-моему, к покупке экипажа это не имеет отношения.
— Просто любопытно, только и всего. — Я приветливо улыбнулся и, достав шиллинг из мешочка Фоули, сунул монету ему в карман.
Конюх покачал головой, словно я проявил непозволительную фамильярность, но не заставил ждать с ответом:
— Вчера я видел, как два джентльмена выезжали на ней в свой обычный час..
— И когда это было?
Пожилой лакей назвал мне время, но я хотел уточнить.
— В десять, половине одиннадцатого, — не колеблясь, сказал конюх. Как я и ожидал.
— И вы не заметили ничего необычного?
— Что значит «ничего необычного»?
— Может, кто-нибудь брал коляску раньше? Он вновь бросил на меня пытливый взгляд.
— Не знаю, что у вас на уме и откуда вам так хорошо известно, в котором часу уезжают и приезжают господа, но я действительно припоминаю, что коляску брали раньше, до того как джентльмены отправились на прогулку.
— Кто брал?
— Дама. Мисс Аллен.
— Мисс Аллен?
Я утратил дар речи. Из всех обитателей Хорсхита мисс Аллен всегда была самой заботливой и доброй; согласно завещанию брата, она ничего не получала из его наследства; она помогала мне в расследовании гибели Партриджа. Ее никак невозможно было заподозрить во всех этих бессмысленно жестоких злодеяниях.
— Она была одна? — допытывался я.
— На конюшнях одна, но, думаю, человек, который должен был везти ее, ждал где-то неподалеку.
Я глубоко вздохнул: это больше похоже на правду.
— Вы его видели?
— Нет, но она упомянула своего племянника. А один из конюхов, пришедший чуть позже в то утро, сказал, что видел коляску на площади: ею управлял какой-то джентльмен в темно-зеленом плаще.
— Мисс Аллен потом вернула коляску?
— Нет. Сказала, что оставит ее у дома, для племянника и Джорджа.
Наконец-то я постиг всю степень коварства убийцы. Ведь я же видел Роберта в зеленом плаще. И полоса на карете, летевшей на меня, была зеленого цвета. До этой минуты я ошибочно полагал, что запомнил лишь зеленую полосу, но теперь мне стало ясно, что сгорбленная фигура на козлах куталась в плащ такого же цвета. И это был Роберт Монтфорт. Участие мисс Аллен легко объяснимо. Рассказывая о себе, она призналась мне, что обожает племянника. Она заменила ему мать. Разве я не замечал, как она старается оградить Роберта от всего, что может расстроить его, как она постоянно приписывает ему самые добродетельные чувства?