Грешная любовь
Шрифт:
Саймон перепрыгнул через скамейку у окна и проворно встал на ноги. Катриона слегка посторонилась, немного напуганная, что в ее спальню наяву проник мужчина, который имел дурную славу распутника. В ее мечтах Саймон всегда находился за окном и довольствовался тем, что издалека выражал свое восхищение ее красотой.
— Я немного разочарована, мистер Уэскотт, как-то у вас маловато ловкости. Мне казалось, у вас должен быть большой опыт.
Потирая ушибленную спину, Саймон мрачно посмотрел на Катриону:
— Ловкости в чем? В вытаскивании
Уэскотт тряхнул головой, отбрасывая назад длинные каштановые волосы, и одернул шелковый бордовый жилет.
— Да будет вам известно, я перестал тратить время на замужних женщин еще несколько лет назад. Заметил за ними досадную привычку влюбляться в меня и вести дело к разводу с законными мужьями.
— Какими, должно быть, надоедливыми они были для вас. А тут еще и их мужья, — сухо добавила Катриона.
— Смею вас уверить, что мои страдания были гораздо мучительнее, мисс Кин… — Ночной гость бросил на нее сердитый взгляд. — Черт побери, как вас все-таки зовут?
— Катриона, — сообщила она, решив, что сейчас не самый удобный момент делать замечания в отношении его грубых слов.
— Катриона, — повторил Уэскотт. В его устах имя прозвучало нежно и мелодично. — Действительно, Катриона как раз подходит, — вполголоса рассуждал он. — Никакая не Глэдис или там Гертруда, а то и вовсе Брунгильда. — Лицо Саймона вдруг просияло. — Могу я называть вас Кити?
Катриона ответила с приветливой улыбкой:
— Лучше вам этого не делать, если не хотите опять упасть на розовый куст.
Это сказано было так убедительно, что Уэскотт даже отошел подальше от окна и отвесил хозяйке комнаты учтивый поклон.
— Итак, добрый вечер, моя прелестная Катриона. Следуя инструкциям, которые вы прислали мне в тюрьму, я прибыл, чтобы испортить вашу репутацию.
Ленивая улыбка Саймона, его уверенно-призывный взгляд и даже худощавые бедра в обтягивающих замшевых брюках со всей очевидностью намекали Катрионе, что он вполне готов к исполнению озвученной роли.
Она проглотила подступивший к горлу комок. Во рту у нее все пересохло.
— Не совсем так, вы явились сюда изобразить, будто своим появлением компрометируете меня. Не забывайте, мистер Уэскотт, мы с вами еще не муж и жена.
— Но мы же практически помолвлены. Не кажется ли вам, что пора называть меня по имени — Саймон?
Приблизившись к девушке, он взял ее за руку и приложил ладонь к своим губам.
— А может быть, даже «дорогой». Или «сладенький». Сойдет и другое ласковое словечко, лишь бы оно означало, как пылко и бесконечно вы меня любите.
Выведенная из равновесия дьявольским блеском глаз Уэскотта, Катриона сжала руку в кулачок.
— Мои тетя и дядя женаты более тридцати лет. Но я ни разу не слышала, чтобы тетя обращалась к мужу иначе, как «милорд».
Саймон
— Я лишь скромный рыцарь, но не буду возражать, если вы станете и меня величать «милордом».
Осторожно разогнув стиснутую руку Катрионы, он прикоснулся открытыми губами к нежной девичьей коже на запястье. Хрипловатым, низким голосом он закончил:
— Если хотите, в моменты нашей близости можете говорить даже так: «мой господин и повелитель».
Отчаянно стараясь не поддаваться томной слабости, вызываемой нежной лаской губ Саймона, Катриона резко высвободила руку:
— Неужели вы всегда такой ужасный бесстыдник? Уэскотт в первое мгновение попытался изобразить раскаяние, но не сумел.
— Говорят, что да. Знаете, моя мать ведь была театральной танцовщицей. Первые девять лет жизни я провел за кулисами театра. Другие танцовщицы всегда баловали меня, ласково гладили по головке, наперебой старались усадить меня к себе на колени.
На губах его заиграла грустная улыбка.
— Одним словом, души не чаяли в малыше. И мне они очень нравились. Нравилось, как мило они сплетничают обо всем. Нравился запах их напомаженных волос. Нравилось шуршание их нижних юбок при ходьбе.
Однажды в шесть лет я потерялся. Это было вечером, когда давали «Дон Жуана». Так мать потом рассказывала, что обнаружила меня преклонившим колено перед самой хорошенькой танцовщицей из труппы. Она уверяла, будто бы я тонким детским голоском предлагал ей пожениться.
Катриона не могла сдержать улыбки, представив зеленоглазого рыжеволосого мальчика в коротких штанишках, который пытается соблазнить искушенную жизнью танцовщицу. Особенно забавно, что происходило это во время представления оперы, главным героем которой был распутный Дон Жуан.
— А что с ней потом было? — тихо поинтересовалась девушка.
— Она тогда мне отказала, разумеется. Заявила, что я слишком маленького роста. Велела приходить с таким предложением к ней через десять лет, когда подрасту. Сейчас мне кажется, что в тот день мое сердце было разбито и самолюбие унижено. Однако спустя краткий период горьких разочарований я таки сумел собрать из кусочков разбитое сердце и стал жить дальше.
— Нет, я спросила о вашей матери.
С лица Уэскотта неожиданно полностью исчезла его легкомысленная очаровательность. Остались одни лишь резко обозначенные черты, что придавало ему еще более непреклонный вид, чем ранее.
— Она умерла, когда мне исполнилось всего девять лет. После этого я стал жить у отца.
Саймон отвернулся и принялся нервно шагать по спальне. Очевидно, все его откровения на этом закончились. Задержавшись возле туалетного столика, он вытащил пробку из флакона с лавандовой водой и поднес к носу. Катриону внезапно охватила странная дрожь от вида сильных мужских рук, бесцеремонно обращающихся с ее вещами. Она представила, что эти ладони вот так же запросто могут гладить ее тело.