Грешная одержимость
Шрифт:
— Хочешь вместо этого пойти со мной?
— Ты даже не представляешь, насколько хорошо это звучит, — радуется она.
— Я подумал, что мог бы показать тебе немного больше о… грубой игре, — намекаю я. — Если у тебя есть настроение.
— Определенно я в настроении, — выдыхает она.
— Встретимся на улице через пять минут?
Дани издает тихий писк.
— Ты мог бы дать мне немного больше времени! Я буду настолько быстрой, насколько смогу.
Разговор завершается, и я мрачно улыбаюсь, услышав нервное возбуждение в ее тоне. Это именно то, что мне нужно, чтобы
Если кто и может наполнить мой разум удовольствием и принести облегчение, так это Дани. Просто звук ее голоса сотворил чудеса с моими расшатанными нервами.
Ночь с ней будет намного лучше, чем любой сон.
19
ДАНИ
От головокружительного волнения у меня трясутся руки, пока я быстро перебираю свою одежду. Я понятия не имею, что может надеть девушка, когда ее парень предлагает провести ночь грубой игры. Но я не хочу разочаровывать.
Ефрем вообще мой парень?
Почему-то этот термин кажется слишком детским, чтобы относиться к массивному русскому телохранителю. В нем нет абсолютно ничего мальчишеского.
Я хватаю свои самые сексуальные трусики — черные кружевные с высокой талией, дерзкие, с атласной лентой, перекрещивающейся сзади, и соответствующий бюстгальтер. Снимая джинсы и свитер, я меняю гардероб. Ярко-синее облегающее платье, которое я надеваю поверх нижнего белья, скорее мило, чем сексуально, но я никогда раньше не пыталась одеваться вызывающе. По крайней мере, это соответствует форме. И это подчеркивает мои ноги.
Я готова в рекордно короткие сроки, достаточно лишь мельком взглянуть в зеркало, чтобы убедиться, что мой простой макияж глаз в порядке. Я расчесываю пальцами свой прямой платиновый боб А-образного силуэта, приглаживая его по коже головы. Затем я надеваю черные туфли на каблуках с ремешками и тихо открываю дверь спальни.
В коридоре тихо, и я надеюсь, что это означает, что мои родители в своей комнате и готовятся ко сну. Они, как правило, встают рано, поэтому обычно удаляются спать тоже рано. Мне точно не хочется объяснять, куда я иду в таком виде в девять часов вечера.
Идя на цыпочках, чтобы производить как можно меньше шума, я спускаюсь по лестнице и добираюсь до входной двери так, чтобы никто меня не заметил. Только выйдя на улицу, в оживленную осеннюю ночь, я высвобождаю дыхание, которое задерживала.
— Мисс Ришелье, — приветствует меня Хэнсон со своего обычного места на крыльце. И хотя я знала, что он будет там, мое сердце все равно учащается, когда я знаю, что кто-то видит, как я ухожу.
— Привет, Хэнсон, — небрежно здороваюсь я, замечая Ефрема, ожидающего меня через дорогу. — Спокойной ночи! — Кричу я, сбегая по ступенькам и уверенно направляясь в его сторону.
Надеюсь, если я буду вести себя так, будто это совершенно нормально, Хэнсон не почувствует необходимости что-либо говорить.
Мое
Я никогда не знала, что боль может быть такой приятной, или что его собственническая ярость может так сильно меня возбудить. Но Ефрем, конечно, говорил так, будто у него есть некоторый опыт в этом вопросе, и теперь я хочу знать, что он подразумевает под грубой игрой.
— Привет, — шепчу я, внезапно смущаясь на своих высоких каблуках и в коротком платье, когда его взгляд скользит по моему телу, рассматривая мой наряд. Я слишком увлеклась? Боже, надеюсь, я не похожа на еще одну мерзкую клубную девчонку, выставляющую все это напоказ.
— Здравствуй, — говорит Ефрем своим глубоким голосом с акцентом.
Когда его глаза возвращаются к моему лицу, в их глубине танцует огонь, сжигающий мою неуверенность. Его теплые руки находят мои бедра, он нежно сжимает меня и наклоняется для поцелуя. Тепло распространяется по моему телу, когда его губы нежно прижимаются к моим, целомудренные, но наполненные обещанием, от которого у меня покалывает позвоночник.
— Ты выглядишь прекрасно, — заявляет он, снова отстраняясь.
— Спасибо. — Звук выходит с придыханием, когда одна из рук Ефрема скользит по моей пояснице и ведет меня по тротуару.
Как только мы доходим до конца квартала, он останавливает такси.
— Отвезите нас во «Влечение». — Говорит он, следуя за мной на заднее сиденье, когда я скатываюсь на дальнюю сторону.
Мой желудок дрожит от предвкушения. «Влечение» — это бар? Ночной клуб? Я не узнаю это название. Опять же, я недостаточно взрослая, чтобы легально пить, поэтому знакома только с клубами для людей восемнадцати лет и чуть старше.
— Как прошел день? — Спрашиваю я, пытаясь успокоить нервы.
К моему удивлению, Ефрем напрягается, и в его глазах появляется жар, от которого волосы у меня на затылке встают дыбом. Это не жар влечения, к которому я привыкла, а жестокий гнев, похожий на тот, который я видела в ту ночь, когда он начал отбиваться от друзей Бена, чтобы защитить меня.
— Я бы предпочел не говорить об этом, если ты не возражаешь. — Категорически заявляет он, заставляя мое сердце колотиться.
— Хорошо, — говорю я, осторожно протягивая руку через среднее сиденье, чтобы взять его за руку. — … все в порядке? — осторожно спрашиваю я.
Сильные мозолистые пальцы Ефрема обхватывают мои, и он нежно сжимает.
— Петр и его семья в безопасности, — заявляет он.
И хотя это звучит почти как подтверждение, в глубине моего сознания мелькает проблеск интуиции. Он не просто сказал «да», так кто не в порядке?
— Ты уверен, что хочешь сделать это сегодня вечером? — Спрашиваю я, пытаясь скрыть свое разочарование. Но если он расстроен, я не хочу, чтобы он чувствовал, что должен проводить время со мной.
От хищного взгляда Ефрема у меня перехватывает дыхание.