Грешная одержимость
Шрифт:
— Кто вообще тебе об этом рассказал? — Спрашиваю я, игнорируя ее нападки, чувствуя, как моя защита взлетает. Я знаю, что будет дальше: чувство вины из-за того, какое пятно мои действия оставили на семейном имидже, какое напряжение я причиняю отцовскому сердцу.
— Кэти Стернолм, — говорит мама, скрещивая руки на груди.
— Этот близорукая старая идиотка? Как можно доверять всему, что она говорит?
— Независимо от того, сомнительно ее зрение или нет, тот факт, что ты этого не отрицала, сам по себе является подтверждением.
— Мааааам, — стону я, так уставшая слышать одну и ту же фразу снова и снова. И все же на меня снова обрушивается та же волна вины.
— На твоем месте я бы начала думать о том, чтобы опередить негативную болтовню, — заявляет она.
— По-твоему, я уже упустила эту возможность, — сухо отмечаю я, снова открывая учебник.
Мама сидит на углу моей кровати, и я поднимаю взгляд и встречаюсь с ней взглядом.
— Сегодня вечером нам предстоит посетить благотворительный ужин. Присоединяйся к нам. Это во многом поможет сгладить ситуацию, и я уверена, что это сделает твоего отца очень счастливым.
Тяжело вздохнув, я обдумываю ее аргументы. Такое ощущение, что ничего из того, что я делаю, не будет достаточно хорошо для моих родителей. Я не просто несвободна делать свой собственный выбор. Потому что каждый выбор, который я делаю, каким-то образом влияет на них, и это делает то, что я хочу, неправильным. Но я также не хочу портить шансы моего отца на посту губернатора, не сейчас, когда он так долго готовился к этим выборам.
И, возможно, посещение благотворительного мероприятия поможет мне на какое-то время избавиться от критики родителей.
— Хорошо, — соглашаюсь я. — Как скоро надо быть готовой?
— Мы встречаемся с твоим отцом через два часа. — Говорит мама, сжимая мою руку.
Я быстро принимаю душ, сушу волосы феном, накладываю макияж и достаю блестящее бархатное коктейльное платье синего цвета с вырезом на одно плечо, одним длинным рукавом и вырезом на талии. Облегающий силуэт русалки льстит, а цвет заставляет глаза сиять.
Но когда я смотрю в зеркало, мне не нравится изображение передо мной. Я расстроена, потому что знаю, как тяготит Ефрема мое нежелание быть замеченным с ним. Было мучительно не смотреть на него каждую секунду на ужине в честь дня рождения Ислы.
Я так остро ощущаю его, так естественно тянусь к нему, что пытаться притвориться, что между нами ничего не происходит, почти невозможно. Но после того, как все закончилось во «Влечении», я не совсем уверена, где мы находимся, и я не хотела усложнять отношения между ним и семьей Велес, если мои отношения с ним закончатся до того, как они действительно начались.
Мне нужно все исправить, позвонить ему и поговорить с ним. Потому что сейчас мяч на моей площадке,
Сегодня вечером я буду хорошей дочерью.
Я собираюсь поставить свою семью на первое место.
Я собираюсь улыбаться изо всех сил и сделать все, что в моих силах, чтобы показать, что дочь генерального прокурора Ришелье не какая-то дура, которая плохо влияет на политическую карьеру отца.
— Пойдем! — Кричит мама снизу.
— Иду! — Кричу я в ответ и хватаю первую попавшуюся пару туфель.
Мое сердце замирает, когда я понимаю, что это те же самые туфли, в которых я ходила во «Влечение». И тепло разливается у меня в животе при воспоминании о сексуальном голосе Ефрема: Отныне ты будешь носить их здесь. Я внутренне стону, быстро натягивая их.
Если бы я могла, Ефрем.
Я не хочу ничего больше, чем быть рядом с ним прямо сейчас.
Благотворительный ужин, проходящий на восемьдесят пятом этаже небоскреба Манхэттена, заполнен людьми из высшего общества. Элита Нью-Йорка. Дети трастовых фондов и бизнес-магнаты. Все это для тихого аукциона, который передаст миллионы сегодняшнему благотворительному фонду по борьбе с бедностью в Нью-Йорке. И, конечно же, пресса призвана запечатлеть каждый момент, задокументировать, насколько щедрым может быть каждый из блестящих филантропов.
Мне кажется странным, что люди наряжаются в свои самые красивые одежды для экстравагантного вечера в роскошном банкетном зале, где мы будем есть, я уверена, будет роскошный ужин и все это во имя помощи бедным.
— Дани Ришелье, ты ли это?
Поворачиваясь от ночного города подо мной, я вижу Адама Пейджа, улыбающегося до ушей. Его блестящая улыбка мгновенно успокаивает меня, и мои плечи расслабляются, когда я оказываюсь в компании старого друга.
— Как ты? — Спрашиваю я, тепло обнимая его.
Он поднимает меня с ног и обнимает в ответ, напоминая, что он значительно вырос с тех пор, как мы впервые встретились на одном из этих роскошных мероприятий.
— Я в порядке. — Говорит он, легко опуская меня на землю. — Я скучал по своей подружке, нежеланию которой присутствовать на таких вечерах всегда сочувствовал.
— Сочувствовал мне? Насколько я слышала, это ты решил пойти по стопам своего отца и выйти на политическую арену, и как я понимаю, ты теперь один из них, — поддразниваю я.
Адам усмехается.
— О, пожалуйста не начинай.
— Я ошибаюсь — Нажимаю я. — Тебя заставили присутствовать на этом мероприятии против твоей воли, как и меня?
Прежде чем он успевает ответить, музыка делает паузу и объявляет, что тихий аукцион закроется через пять минут и что всем пора идти из коктейльной зоны в столовую.
Прижав одну руку к талии своего сшитого на заказ черного костюма, Адам жестом показывает мне, чтобы я шла к еде. Я делаю это, глядя на него, пока мы идем.