Грешная женщина
Шрифт:
— Учти, Алеша, навскидку точно не влепишь, а уж я-то не промахнусь. Лучше поговорим по-хорошему.
— Не получится по-хорошему.
— Почему?
— Ты сюда ворвался, а я тебя не звал. Но несколько секунд у тебя есть. Говори. Придумай чего-нибудь.
Теперь Башлыков почти не сомневался, что под полотенцем Алеша уцепил пушку, и уж тем более не сомневался, что не замедлит пустить ее в ход. Вблизи, как и на фотографиях, Михайлов был слишком смазлив для бандита. Его красота была почти устрашающей. И он не был понтярщиком, отнюдь.
—
— Спрашиваю я, ты — отвечаешь. Зачем пасете?
— Серго распорядился.
— Понимаю, что Серго. Зачем?
— Я дружинник. Мое дело — акция.
Алеша задумался, не отводя от Башлыкова блестящих, веселых глаз. Напрягшись, Башлыков сумел разглядеть черную точку ствола под махровой накидкой. Точка была нацелена ему в грудь. Он понимал, что давненько не был так близко от смерти. Страха не чувствовал. Ему нравился улыбающийся убийца.
— Хорошо, — сказал Алеша, — раздевайся, попаримся.
Выпростал руку из полотенца и положил черного «Макарова» рядом с самоваром. «Макаров» — его любимая пушка, это Башлыков помнил по «объективке».
— А у меня ничего нету, — Башлыков смешливо охлопал себя по бокам. — Я пустой.
— Дерзко, — сказал Алеша. — Но и глупо. Ты же не фраер, Башлыков.
— Культурные люди всегда могут договориться без пальбы.
— Культурные в КГБ не служат. Они пишут музыку и книги.
Через несколько минут они сидели рядышком в парилке, где звучно пахло горячей смоляной слезой. Башлыков откровенно любовался, как ладно Алешка сложен: стройные худые ноги, соразмерная грудь, литые плечи, никаких лишних выпуклостей, никаких мышечных бугров, но при каждом движении под гладкой, светлой, чистой кожей перекатывается сдержанная, взрывная мощь. По сравнению с ним Башлыков был приземист, коряв, весь из накачки. Да еще шерстью облеплен, как горилла.
— Давненько не парился, — начал Башлыков, настраиваясь на благодушную беседу. — Но это что, финское баловство. В настоящей-то парной, да с травками с пивком… разве сравнишь.
— Это в Донских настоящая?
— Татарская, самое оно, — не сморгнул Башлыков. А ничего, грамотно твой Губин работает.
— При умном хозяине и ты бы хорошо работал, хоть и легавый.
Башлыков засмеялся:
— Мы с тобой как грузин и армянин в том анекдоте. Помнишь? Уронили мыло и сидят два часа, каждый боится нагнуться.
— Чего надо от меня Серго? Мы с ним в расчете.
— Он так не думает.
— Чего он хочет?
— Не заводись, Алеша. Я же сказал, мое дело акция.
— Он тебя послал за мной?
— Да, конечно.
— Это и есть акция?
— Нет, это поручение. Акция начинается с трупа.
Алеша плеснул из кружки прямо на электрический камин. Потянуло зверобоем, но не сильно. Алеша распластался на скамейке задницей кверху.
— Ну-ка постегай немного. Хоть какая-то польза от
Башлыков взял в углу веник, окунул в тазик.
— Массажик не угодно?
— Давай, давай!
Башлыков любовно, с навыком охаживал ему спину ягодицы, бедра, аккуратно подсекая кожу то веником, то ладонью. Алеша тихонько, блаженно сопел.
— И сколько же людей с тобой, десантник?
— Трое. Но это так, для почета. Ты об них не думай.
Алеша вывернулся из-под его рук и сел.
— Ложись, попарю.
— Спасибо, не хочу.
Что-то смягчилось в Алешином лице, но он больше не улыбался.
— Серго приключений ищет, но это его проблема. Нам с тобой ссориться не надо, Башлыков. Всю черноту из башки выбрось. Меня одолеть у тебя кишка тонка, да и ни к чему тебе это. Ты же идейный, за бабки душу не продал. Или не так?
— Ты о чем, Алеша?
— Не темни, майор, не у прокурора. Ты же две титьки сосешь, и одна с гербом. Перед Серго дурочку строй, передо мной не надо. Время зря потратишь. У тебя рыльник с печатью, ее не смоешь.
— С какой печатью?
Разговор становился таким интересным, что Башлыков механически зашарил по полку, ища сигареты.
— Пойдем, чайку попьем, там и покуришь, — предложил Алеша. Ты ведь никуда не спешишь?
На правах хозяина Алеша налил в чашки душистой заварки, настоянной на травяном сборе, добавил кипятку из самовара. Пистолет небрежно швырнул в спортивную сумку.
— Ну, так чего хочет Серго? Чего он так разгорячился?
— Жену-то он любит, — ответил Башлыков, хотя был уже уверен, что к похищению Алешка не причастен. Чутье не могло обмануть.
— Пусть любит, — кивнул Алеша. — Я не запрещаю. Дальше что?
Башлыков с удовольствием отправил в пасть ложку меда, запил чайком.
— Ее изнасиловали.
— Серго совсем спятил, если на меня грешит. Ему пора на пенсию. Передай ему это.
— Сам передашь.
Алеша откинулся на спинку сиденья, прикрыл глаза и так сидел, дремал минут пять. Башлыков его не тревожил. Он мог дотянуться до сумки, и Алеша это знал. Алеша вел себя точно так, как он сам вел бы себя на его месте. Это не могло быть простым совпадением.
— Ты понимаешь, чем рискуешь? — спросил Алеша, не открывая глаз.
— У меня нет выбора. Я ведь наемник, а Серго хорошо платит. Но мы можем заключить небольшую сделку.
— Какую?
— Я гарантирую, что уйдешь от Серго невредимым, а за это ты тоже окажешь мне услугу.
— Какую?
— Разряди пушку, чтобы не пульнуть сгоряча.
— Это не сделка, а бред мента. — Алешины глаза опять лучились безмятежным весельем. — Но у меня есть встречное предложение, оно получше твоего.
— Неужели?
— Пересядь вон на тот стульчик у двери.
Башлыков послушно перешел на стул, прихватив с собой чашку и сигареты. Алеша достал из сумки сотовый телефон, набрал номер и, когда на том конце ответили, распорядился: