Грешная жизнь герцога
Шрифт:
– Ты все молчишь. – Пруденс подошла к нему и встала рядом. – О чем ты думаешь?
– Взгляни туда, – сказал он, показывая на лужайку между двумя запущенными садами. – Там отец учил нас фехтовать и играть в крикет. А дальше видишь ту скалу на холме? На другой стороне холма озеро, где он учил нас ловить рыбу.
– Замечательно, – обрадовалась она и схватила его за руку. – Идем.
– Куда мы идем? – спросил он, когда она потянула его к двери.
– Ловить рыбу.
Часом позже Рис сидел на заросшем травой берегу озера, там, где мальчишкой ловил рыбу. Но вместо отца и брата на этот раз у него была другая компания – совершенно
Он взглянул на Пруденс, сидящую на траве рядом с ним. В своей зеленой с белым юбке, хлопковой блузке с длинными рукавами и шляпке из белой соломки она была свежей и милой, как этот весенний день.
– Так-так, – проворчал он, – значит, ты оставила бедную Уоддел объяснять свое исчезновение тете?
– Я не исчезла. – Она повернула к нему голову и посмотрела широко открытыми глазами – сама невинность. – Я хожу по дому, составляя списки мебели, которую нужно купить. А ты где?
– Я старательно работаю. Изучаю, в каком состоянии находятся фермы. По крайней мере, так рассказывает Фейн. Он, между прочим, самый лучший слуга – преданный, на него во всем можно положиться – и очень хороший лгун.
– А ты? Тоже очень хороший лгун?
Сердце у него замерло, но он заставил себя взглянуть на нее:
– Что ты хочешь сказать?
Она склонила голову набок, изучая его.
– Когда мы вернемся в гостиницу, нам могут задать вопросы, нужно что-то придумать. – Она с сомнением смотрела на него. – Ты сможешь?
Он сделал честное лицо и наклонился к ней:
– Я постараюсь быть убедительным.
Обеспокоенность исчезла с ее лица.
– Хорошо. Эти правила о непременном сопровождении невероятно глупые, а тетя Эдит строго их соблюдает. Но нам ведь нужно хоть немного побыть наедине, если уж появилась возможность.
– Охотно соглашаюсь. – Его взгляд скользнул по выступающей части ее лифа, улавливая контуры грудей под хлопковой тканью. Одного этого было достаточно, чтобы он возбудился и начал воображать ее бледно-розовые ареолы и маленькие торчащие соски. Он достаточно хорошо знал Пруденс и был уверен, что на ней слои и слои нижней одежды. Чтобы коснуться ее кожи, ему придется пробиваться через ярды муслина, развязывать атласные ленты, расстегивать серебряные крючочки и обтянутые тканью пуговицы, стягивать кружевные подвязки и шелковые чулки… Когда он подумал о стягивании одного за другим этих предметов одежды, его тело начало гореть. Он отложил в сторону удочку, придвинулся ближе и нырнул под поля шляпки Пруденс, чтобы поцеловать ее.
– Рис, – взмолилась она, оглядываясь, – я не это имела в виду.
– Не это? – Он забрал у нее удочку. – Мы здесь одни, а ты хочешь даром тратить время?
Она покраснела, но рассмеялась, когда он нагнулся над ней, чтобы положить удочку:
– Ты опасный человек.
– Да, – согласился он и быстро поцеловал ее в губы. Потом он вынул булавку, державшую шляпку, и снял ее. – Я предупреждал тебя об этом.
Украшенную эмалевым узором булавку он бросил внутрь шляпки. Поцеловав Пруденс, он обхватил ее за плечи и попытался повалить на траву. К его удивлению, она сопротивлялась, и он остановился.
– Что-то не так?
– Мы не можем, – запротестовала она и покраснела еще больше. – Средь бела дня.
– Это не остановило нас раньше. – Его слова, судя по всему, не убедили ее, он понял, что потребуется приложить усилия, и покрыл поцелуями ее лицо. – Почему же мы должны остановиться сейчас?
– Но…
– Поговорили? – Он испугался, губы его замерли у ее шеи. – О чем?
– Ни о чем особенном. Я подумала, нам надо лучше узнать друг друга.
Он поднял голову, уверенный, что ослышался.
– Ты хочешь сказать, что мы послали Фейна в деревню за удочками и прочим снаряжением, придумали алиби, объясняющее наше отсутствие твоим тете и дяде, и пришли сюда разными путями для того, чтобы вести разговоры?
– Да. Мы знакомы совсем недолго, и нам надо больше узнать друг о друге.
У Риса не было желания вести разговоры, он намеревался куда приятнее провести время. Но ему стало ясно, что прежде чем он сумеет склонить ее к своему взгляду на вещи, надо поговорить, а также использовать свои способности убеждать.
Он снова наклонился, чтобы поцеловать ее в шею, и свободной рукой взялся за ее маленький галстучек.
– Почему бы тебе не объявить тему? – предложил он, начиная расстегивать воротничок и проводя по шее языком.
Она зашевелилась, и, когда заговорила, ее голос выдал неровное дыхание, что ободрило его.
– Рис, что должна делать герцогиня, только подробно?
Его пальцы скользнули в распахнувшуюся блузку, оказавшись у края кружевного корсетного лифа. Ее кожа была на ощупь как теплое молоко.
– Что бы ты хотела знать?
Она слегка оттолкнула его – настолько, чтобы видеть его лицо.
– Когда я стану твоей женой и герцогиней, я хочу все делать правильно. Только не знаю как. – Ее темные брови слегка нахмурились. – Мне ужасно не хотелось бы совершать промахи.
Она выглядела такой озабоченной, что он не мог не рассмеяться.
– Дорогая, большинство герцогинь очень похожи на большинство герцогов. И маркизов, и графов, и так далее. Мы ничего не делаем. Мы ужасные бездельники и заняты тем, что даем или посещаем сказочные приемы, спуская свои состояния, если они есть, едим слишком жирную пищу, пьем слишком много шампанского и портвейна, путешествуем по разным странам, накапливая невероятное количество долгов, и ввязываемся в скандалы. И все потому, что большинство из нас мается от скуки.
– Я серьезно.
– Я тоже. – Он целовал ее и водил пальцем по ключице, а другой рукой ласкал ей затылок. – Пэры – это полевые лилии, [6] не ведающие забот, моя сладкая, – сказал он. – Нам не надо заботиться о хлебе насущном.
Она немного откинулась назад, с тревогой глядя на него.
– И мы тоже будем так жить, Рис? Как полевые лилии?
Именно на это он и рассчитывал, но по выражению ее лица понял, что ей это не нравится. В тот день на Литтл-Рассел-стрит он много наговорил ей всякой чуши об ответственности, лежащей на герцоге.
6
Полевые лилии упоминает Иисус в Нагорной проповеди.