Грешница по контракту
Шрифт:
— Нет, не хочу — кривляясь, отвечает мне брат хозяина. — Ты гораздо интереснее, шлюшка. Дэн, кстати, сразу рассказал мне, кто ты такая. Ох, какая же ты горяченькая, сладкая, так бы и съел.
— Пожалуйста, не нужно — вскрикиваю, когда мужская рука, рывком сдергивает с меня полотенце. — Прошу вас.
— Зря ты строишь из себя недоторогу. Твой дорогой Дэн, не будет против, если его брат позабавится с проституткой, которую он притащил в наш дом.
— Убери от меня свои поганые руки — шиплю я, прекрасно осознавая, что не смогу справиться с сильным, пьяным мужиком, имеющим в отношении меня гнусные намерения.
— Ах
— Давай, сука, умоляй меня о пощаде. Тебе же нравится такое отношение, любишь, когда унижают? Наш дорогой Дэни на это, большой мастак. Весь в папулю своего биологического — противно улыбается Давид, и вдруг, с силой сжимает мое горло, пригвоздив к, моментально ставшей каменной, кровати. Я не могу вымолвить и слова, боясь, что сейчас потеряю сознание от удушья, и, смирившись, прикрываю глаза, из которых по щекам текут огненно обжигающие слезы. Только бы не видеть лица мужчины, смотрящего на меня с превосходством и похотью. Давид с силой раздвигает мои судорожно сжатые колени. Чувствую толчок, и ощущаю, как стальная рука, сжимающая мое горло, резко разжимается. Воздух устремляется в легкие, заставляя закашляться, до рвотных спазмов, до удушья. Потому не понимаю, не вижу, как тело мучителя отлетает, с грохотом ударившись о стену.
— Убью — слышу я звенящий яростью, голос моего хозяина, наступающего на своего брата. Таких глаз у него я еще не видела. Глаза зверя, глаза убийцы, способного на все.
— Брат, ты чего? Из за бляди, готов меня искалечить? — вытирая кровь с губы, издевательски усмехается Давид, бесстрашно глядя на Дэна, а потом, делает молниеносный выпад в его сторону.
— Это моя игрушка. Я тебе сотни раз говорил, не смей трогать мои вещи — рычит Дэн, с легкостью уходя от сокрушающего удара. Он двигается, как хищный кот, мускулы, на обнаженном торсе перекатываются, вызывая у меня слюноотделение.
— Да, понял я, понял. Наш Дэни, нашел себе, подходящую ему по статусу пару. Ублюдок и шлюшка. Звучит, как название пошлого кинишки. — издеваясь кривляется Давид. На лице хозяина, вдруг появляется растерянность, он замирает, а потом спокойно говорит
— Пошел вон, или я убью тебя.
— Так же, как твой папуля убил матушку? Что ж, прекрасно, гены ни куда не денешь — отвратительно смеется мужик, и я понимаю, что сейчас сама бы убила его, не сомневаясь и минуты, за то, что он сделал с моим хозяином. Это посильнее ударов физических. Дэн растоптан, морально. Чуть дышит, опускается на колени, и схватившись руками за голову, беззвучно плачет. И только тут, замечаю Глашу. Она стоит в дверях, зажав рот руками, содрогается всем телом. Давид гордо выходит из комнаты, с превосходством глядя на испуганную женщину.
— Давай, беги, стучи отцу. Этого выскочку, давно пора поставить на место-
— Нет, я не оставлю его ни на миг — кричу я. Мысли, слова путаются в голове, видимо от шока. Мне страшно, видеть его в таком состоянии. Синие, невероятные глаза моего хозяина пусты. Лучше бы он смотрел на меня с презрением, оскорблял. Лишь бы не лежал сейчас, словно мертвый, только бы снова стал похож на себя, а не на сломанную куклу, из которой по капле высосали жизнь.
— Оденься, быстро — приказывает Глаша. Я натягиваю на себя теплую пижаму, под тихие причитания няни, качающей на коленях безжизненное тело своего любимца. — Не своди с него глаз — тихо просит она и молнией убегает.
Я ложусь рядом с Дэном, и он прижимается ко мне всем телом, словно хочет слиться, врасти в меня. Обнимаю его рукой, и вдруг вспоминаю колыбельную, идущую изнутри, из темных глубин моей памяти.
Спи малютка мой прекрасный
Баю-баюшки баю
Спи, покойся, за тобою, я без устали смотрю
Сам Господь с высот небесных в колыбель глядит твою
Спи мой ангел, спи прелестный
Баю — баюшки баю.
Я пою, заливаясь слезами, вороша рукой волосы того, без кого уже точно не смогу жить, прижимая к себе его вздрагивающее тело.
Глава 12
Давид выскочил из дома, задыхаясь от клокочущей внутри злости. Почему? Ну почему ему, этому выскочке Дэну, достается все, самое лучшее? С самого детства, он чувствовал себя ненужным, не таким любимым, как его никчемный, больной на голову, приблудыш — братец, с которым все носились, словно с писаной торбой.
— Аккуратнее, молодой человек — буркнул, неприметный, плохо одетый мужчина, недовольно. — Вы меня, чуть с ног не сбили.
Давид брезгливо поморщился, с презрением глядя на человека, которого даже не заметил, ослепленный своей яростью.
— У вас, что — то случилось? — участливо поинтересовался оборванец, обнажив в улыбке желтые, прокуренные зубы. — На вас лица нет.
— Вали давай, отсюда — Давид не терпел нищеты. Он презирал людей, так разительно от него отличающихся. Что было бы с Дэном, если бы все пошло по — другому? Может, он бы тоже шлялся по улицам, одетый в отрепья, в точно такой кепке, которая надвинута почти на глаза отвратительного бомжа, с засаленным от миллиона прикосновений, козырьком. Давид усмехнулся. — Хотя, нет. Подожди. Хочешь выпить?
— Кто ж откажется — осклабился мужик, вновь показав крупные, крепкие зубы.
— Пойдем — поманил его Давид, мысленно передернувшись от отвращения и какого — то странного, сверхъестественного страха, вызванного улыбкой странного собутыльника. Мужчина засеменил за ним, чему то тихо про себя посмеиваясь.
— Не, братан, меня сюда не пустят — без тени расстройства, сказал оборванец, подойдя к дверям заведения, принадлежащего Давиду.
— Не ссы, братан — передразнил он мужика, восторженно наблюдающего за халдеем Сергеем Михайловичем, бывшим военным, услужливо распахнувшим перед ними дверь в дорогой ресторан. — Этот, со мной — кивнул он головой, на своего нового знакомого — Нам виски, и какой ни будь закуси.