Грешник. Моя навеки
Шрифт:
Ноги ватные. Будто онемели. Делаю шаг за шагом, но не чувствую ничего. Только голова кружится.
Я домой собиралась, чтобы сына наконец увидеть. Дико соскучилась по нему. Однако снова все перевернулось вверх дном.
— Телефон с собой? Я хочу с Сашей поговорить.
— Тебя все равно Тимур домой увезет. Сказал, незачем тут оставаться.
— Он не может за меня все решать, — повышаю я голос.
Меня почему-то все начинает раздражать. Почему не понимают, что уйти я не смогу. Потому что... Да потому что человек здесь из-за меня! Тот, кто был за рулем, явно хотел
— С тобой бесполезно спорить, — ворчит подруга, открывая дверь. — Проходи давай. Интересно, с кем ты разговаривать хочешь.
Мы выходим в коридор. Людей мало, зато я вижу Захарова в дальнем углу. Он орет в трубку. Да так, что его слова эхом разносятся по почти пустой больнице.
Подхожу к нему. Алена не отпускает меня, крепко сжимает локоть. Ощущение, будто боится, что я сбегу отсюда. Да только сил у меня нет и желания тоже. Аню увидеть хочу, и точка.
Тимур оборачивается, замечает нас. Коротко попрощавшись со своим невидимым собеседником, оглядывает меня с ног до головы. Задумчивый такой. А потом кивает. Явно мыслям, крутящимся в его голове.
— Как Аня? — уже который раз срывается этот вопрос с моих губ. — Тимур, не томи. Мне нужно знать. Важно! Я беспокоюсь.
— В реанимации. Ждем хороших новостей от врача, — отвечает он холодно. А у меня сердце на части разрывается. Потому что чувствую себя виноватой во всех этих... — Все нормально будет. Не надо себя накручивать. Она много крови потеряла. Обещали поднять на ноги.
— Почему ты такой бесчувственный? — злюсь на него. Смотрю снизу вверх и пытаюсь понять... Мужчины все такие... Как лед. Им будто все равно. — Каменные вы.
— Не каменные, Лера. Вы можете сидеть и плакать сколько влезет. А мы вынуждены стойко стоять на ногах. Или ты хочешь, чтобы я тоже при мельчайшей проблеме сжался комочком в углу и ревел? И как ты себе это представляешь?
— Ты на эмоциях, — шепчет сбоку Аленка. Крепко сжимает мою руку и дергает на себя, когда я в очередной раз хочу ответить Тимуру колкостью. — Прекрати. Не ухудшай ситуацию. Он прав.
— А Рамиль как? Он...
— Должны, — перебивает он меня и отворачивается к окну.
Я знаю характер Захарова как свои пять пальцев. Да, он немного холодный. По выражению его лица вряд ли поймешь, любит он тебя или нет. Даже сейчас стоит ко мне спиной, а я не понимаю, обиделся он на меня или просто хочет обдумать все случившееся.
— Тимур...
— Тебе домой ехать надо. Я не смогу постоянно орать на всех и что-либо требовать, Лера. Есть закон, в конце концов. Показания тебе дать нужно. Но ты тут. А сын там плачет весь день, мать свою хочет видеть. Да, я тебя прекрасно понимаю, — по его лицу ходят желваки. — Но и ты о семье подумай. Рамиль — мой брат. А ты сестра. Как ты сейчас переживаешь за Анну, я точно так же переживаю за вас. Прекрасно знаешь, что я давно не в ментовке. Мои руки теперь не тянутся туда, куда тянулись раньше. Пытаюсь выйти на связь с теми, кого давно вычеркнул из своей жизни. Пожалуйста, хотя бы постарайся не усложнять и без того дерьмовую ситуацию.
От понимания, что он прав, на глаза снова наворачиваются
— Прекрати, — Захаров обнимает меня за плечи и, как маленького ребенка, гладит по голове. — Нужно держаться, Лер. Не забывай, что тебя сын дома ждет. И что тебе нужно родить здоровенькую дочь. Со всем этим дерьмом скоро покончим.
— Обещаешь?
— Обещаю, — чувствую усмешку в его голосе. — Но не забывай, что я не Бог. Сейчас позвоню безопасникам, пусть увозят тебя домой. И в любом случае, даже если рядом есть опытные мужики, будь внимательной, окей?
Я отстраняюсь от мужчины, пытаясь понять, зачем он это говорит. Тимур понимает меня по взгляду.
— За рулем был мальчишка, Лера. Накачали наркотой, денег в карман впихнули и натравили. Чтобы на тебя... Кхм... А это значит, что на свободе кто-то есть. Нужно быть осторожным. К вечеру вокруг вашего дома будут профессиональные мужики. До тех пор, пока это дерьмо... — устало потирает лицо рукой.
— Я тебя поняла, Тимур, — тихо отзываюсь. — Я бы хотела увидеть Аню. А потом уехать.
Захаров кивает. Мы молча поднимаемся на верхний этаж. Мои руки ледяные от страха и переживания. Боюсь за жизнь сестры мужа. А еще страшнее представить, как я все расскажу свекрови. Она не выдержит, ведь она мать и ей будет больнее всего.
Мы ждем врача. Незнакомый мужчина быстрыми шагами направляется в нашу сторону. Лет сорока. Белая рубашка мокрая, прилипла к его телу. Как и волосы. Будто он только что принимал душ. Однако на самом деле он волнуется. Хмурый, злой. И слишком бледный. В глазах боль.
— Кажется, жених Анны, — подсказывает мне Тимур.
Именно в этот момент из палаты выходит другой мужчина в белом халате. Жених Ани резко хватает его за воротник, встряхивает.
— Романов! — орет так, что я вздрагиваю. — Ты обещал! Скажи... Скажи, что...
— Увы, — тихо отзывается врач. — Прости, Климов. Я сделал все, что в моих силах.
И будто мир на мою голову рушится...
Глава 23
Упираюсь в стену спиной. Не нахожу в себе сил поднять глаза и посмотреть в лицо мужчины.
— Она сильно пострадала, Климов. Это не игрушки. И не шутки. Автомобиль задел ее нехило, и она упала на живот. Ты не можешь меня обвинить. С ней все хорошо, но твоя дочь... Прости, дружище...
Еще один удар. Невыносимый. Мое сердце больно сжимается в груди. Аня сказала, что хочет дочь. Значит, она знала, что беременна. И что у нее скоро родится девочка. Но, несмотря на это, кинулась меня спасать, сама же лишилась малыша.
И как теперь жить? Как я могу жить, зная, что по моей вине пострадал человек? Как могу жить, зная, что из-за меня девочка, которая через несколько месяцев должна была открыть глаза и взглянуть на этот мир, потеряла жизнь? Как?!