Грешник. Вернуть бывшую
Шрифт:
Как же ему не идет эта борода… Аж бесит.
И снова это раздражающее разглядывание живота.
— Почему же я должна вести себя как бесчувственный человек? Я сучка еще та. Вот и веду себя именно так.
Он снова игнорирует. Лишь глубоко вздыхает.
— Может, сядешь? — спрашивает на удивление тихо.
Не приказывает, не командует, как это делал несколько месяцев назад. Верно. Сейчас он не в том положении. Ведь ему нужна Лерина помощь. Ему нужна актриса, врунишка. Да кто угодно, чтобы сыграть роль перед матерью!
—
— Мама хочет домой, — начинает он, опустив взгляд, обхватывает голову руками и смотрит куда-то в пол. — Завтра поеду к ней. Через пару дней будем на родине. Говорить может, поэтому тебе набрала. Несколько дней мне звонила и о тебе спрашивала. А я постоянно отмахивался, что на работе до полуночи сижу. Но она, видимо, уже догадалась, что что-то произошло между нами. Не знаю я, как ей все объяснить.
— Как? — я даже голос повышаю. — Все как есть, Рамиль. Скажешь, что с другом своим нас застал. С братом. Скажешь, что я тебе изменила. Скажешь, что у тебя доказательства есть долбанные, которые подтверждают мое предательство. Разве все не так? А? Отвечай, черт бы тебя побрал!
Тишина. Рамиль молчит. Даже не поднимает голову, не смотрит в глаза, не опускает взгляд на живот и не раздражает меня своей бородой. А прости молчит, чтоб его!
Я делаю шаг вперед, не больше. Потому что гостиная маленькая, не хочу оказаться вплотную с бывшим. Хочется просто орать на него, хочется объяснений его поступкам, а вот зачем мне все это нужно, даже сама не знаю. Ведь я уверена, что больше ничего не изменится. Я его никогда не прощу. Семьей мы больше не станем. И вообще, нас больше ничего не связывает, кроме малыша. А сын, по его мнению, чужой, поэтому пусть даже не мечтает о примирении. Зачем же ему чужой ребенок? Ребенок, которого я нагуляла…
Я ему вовремя, шесть месяцев назад, все рассказала, надеясь, что он очухается. Но нет… Ничего подобного не случилось. Даже если сделать кому-то очень больно, не может никто одним взмахом стереть из своей жизни безумно любимого человека. А Рамиль смог. И это доказывает лишь одно: он меня никогда не любил! Ну и зачем мне такой мужчина? Который ни капли не доверяет и который способен унизить и оскорбить. А вот когда сам в дерьмовой ситуации, так сразу прибегает за помощью. Умник какой! Молодец!
— Ответь мне, Рамиль!
— Я не о нас говорить пришел, Лер. О маме, — наконец смотрит в глаза и — да! — снова опускает взгляд на живот. Я же смеюсь. Буквально хохочу от злости. Нервы сдают окончательно.
— Ты забываешься, Чернов! — пытаюсь сдержать эмоции. Смеюсь, но на самом деле реветь хочется. Больно! Даже от одного его взгляда больно, черт бы его побрал! — Я никогда в жизни не лгала. И не стану говорить лишь из-за того, что ты этого хочешь.
— Не нужно лгать, Лер. Просто скажем, что… — снова глубокий вздох.
Черт! Ну почему мне кажется, что он жалеет? Даже в глаза нормально
— Не знаю я… Просто будь рядом. Пожалуйста. Помоги объяснить, что не сложилось у нас.
— Не сложилось? И все? Просто «не сложилось»? А почему не сложилось, Рам? Думаешь, твоя мама не спросит?
— Спросит, — подтверждает. — Лер… Вернись в дом. На какое-то время. Только ты сможешь ей аккуратно все рассказать. Я боюсь за ее здоровье.
— А я, Рамиль, боюсь за здоровье своего малыша! Твои сестры-стервы добились своего! О беременности не знают. Извини, но я не стану жертвовать своим малышом даже ради твоей матери, которую безумно люблю.
— Не понял. А при чем тут сестры?!
— Да что ж ты… Рамиль, ты почему из себя идиота строишь? Думаешь, в тот день просто так Лариса Петровна инфаркт перенесла? Нет, дорогой! Твоя младшая сестренка там что-то ей наговорила. А! Прокрути в голове все, о чем беседовал со своими сестрами, — кручу указательным пальцем у виска. — Может, еще вспомнишь, на что они тебя настраивали. А главное — зачем? Может, уже начнешь головой думать, а не…
Я дрожу от злости. Не могу взять себя в руки. Дышу часто, глубоко. Воздух потихоньку испаряется. Становится душно.
— Лер, — встает и приближается. Тянет руку, чтобы коснуться, но я отталкиваю его от себя. Лучше сдохну, но трогать себя я ему не позволю! — Что… Что с тобой? Ты побледнела.
— Или к черту, Чернов! — слезы катятся ручьем. В горле стоит ком. Даже сглотнуть не могу. — Иди и свою любимую невесту зови. Пусть она будет рядом. Познакомится с твоей семьей, а? Не лезь ко мне! — кричу, присаживаясь на диван, потому что голова начинает кружиться.
Рамиль не говорит ни слова, молча выходит из гостиной. Кажется, за водой пошел, потому что я слышу шуршание. Черт! Черт! Твою же ж…
— Выпей, — протягивает стакан.
Поднимаю голову, встречаюсь с ним взглядом. Взволнованный. Растерянный. Рука, которой держит стакан, дрожит. Он всегда так реагировал, когда я болела.
— Не хочу!
— Лер, выпей! — снова командует.
Закатываю глаза и все-таки пью. В горле пересохло. Нужно срочно выгонять его. Срочно.
— Все хорошо? — касается подушечками пальцев моего лба. И делает это так, будто боится.
— Да. Отстань.
Отстраняется окончательно, ставит стакан на стол. Смотрит на наручные часы.
— Я утром улетаю. Надеюсь, что ты меня поймешь. А насчет сестер… Может, все-таки скажешь, в чем дело?
— А ты поверишь? — вопросительно выгибаю бровь. — Если бы ты мне вовремя поверил, Рамиль, все было бы не так. Но уже поздно об этом разговаривать. Думаю, тебе вот так круто живется. Со своей…
— Нет у меня никого, — обрывает мою речь. — И никогда не было, Лера. Я тебе никогда не изменял.