Грешник
Шрифт:
Но, честно говоря, меня пока ничего не впечатляло. Темнота, пение сверчков и какой-то отдаленный шум, похожий на веселую гулянку. И больше ничего. Ночью тут оказалось достаточно тихо и умиротворенно. Настолько, что даже спросить о кузнеце Эпимосе мне было не у кого. Поэтому единственным решением, которое я посчитал верным, это идти на звуки человеческих голосов. По крайней мере, там был шанс отыскать кого-нибудь знающего дорогу, а не дрожать от холода, слоняясь по этим трущобам до самого утра…
И я побрел по едва освещенной сиянием небесных осколков тропинке. Наполовину голый, холодный и уставший я производил, наверное, впечатление отъявленного бродяги. И только лишь мои раздавшиеся вширь плечи и мозолистые ладони могли
Уже на подступах к странному заведению, что было скорее всего таверной или ночной харчевней, заработала моя подозрительность. Все-таки, как бы я не устал и как бы не замерз, а осторожности я не утратил. Просто представьте, глубокая ночь, все честные граждане спят, набираясь сил перед очередным трудовым днем. Им попросту некогда устраивать себе выходные, потому что они не настолько богаты, чтобы иметь возможность гульбанить ночи напролет. Ведь всего один такой выходной может привести к тому, что им придется некоторое время жить впроголодь. А здесь и сейчас, судя по шуму, кутит целая свора каких-то подозрительных личностей. Ну вот кем, по-вашему, может быть весь этот сброд?
Интуиция опасливо нашептывала мне, что соваться в это неопознанное логовище совсем не стоит. Тем более мне, запертому в теле юного мальчишки, который, в случае чего, не сможет даже оказать достойного сопротивления. Однако судьба распорядилась иначе. Видимо, проклятое имя действительно оказалось способно испортить жизнь своего носителя…
Едва я повернулся, чтобы уйти прочь, как откуда-то из ближайшего проулка донесся шорох, а затем повелительное: «Эй, ты чего тут лазаешь?! Аа ну-ка стой!» Причем, если судить по голосу, то становилось очевидно, что говоривший не сопляк, вроде меня, а явно взрослый мужчина. И я, быть может, остановился бы, будь он один, но с другой стороны переулка аккомпанементом этому возгласу чей-то каблук чавкнул влажной грязью.
Мой разум тут же разогнался, прогоняя через себя все те сотни различных ситуаций, в которых я уже бывал. Не здесь, конечно же, и не в этом теле, а своей душой в аду. Темнота. Чье-то присутствие. Угроза. Ожидание боли. Все это уже происходило со мной неоднократно, поэтому я не растерялся, а предпринял самое действенное, что только можно было придумать в этой ситуации — припустил подальше от таящихся во тьме незнакомцев.
— Держи мальца! — Раздалась требовательная команда уже с третьей стороны, и я удивился, как много на этой улице было сторожей, не принимающих участия в общем веселье. Почему-то я был убежден, что эти люди и кутящая толпа внутри развалюхи, представители одной банды или сообщества. Так что я рванул со всех ног куда-то в переплетение ночных улиц, не ведая ни дороги, ни даже примерного направления. Пока что важнее было избавиться от задумавших явно что-то недоброе преследователей, а размышлять над тем, как отыскать дом Эпимоса предстояло потом…
Метнувшийся мне наперерез темный силуэт я скорее почувствовал, нежели увидел. Рефлексы вечно гонимого и преследуемого грешника сработали быстрее, чем я успел осознать. Фигура незнакомца еще только выскочила, преградив мне путь, а я уже был сгруппирован и летел ему навстречу. Пусть я и был значительно меньше и легче, чем незнакомец, но скорость успел набрать приличную. Так что когда мальчишеское тельце влетело плечом в мягкий живот преследователя, тот сдавленно охнул и повалился наземь. А я, на полном автоматизме, практически не замедляя бега и даже не совсем осознавая, что делаю,
Под пяткой что-то влажно хрустнуло, и раздавшийся следом за этим хрип подсказал мне, что атака все-таки достигла своей цели. Очевидно, что злоумышленники не ожидали такого яростного сопротивления от полуголого юнца, и первый из них уже поплатился за свою беспечность. Теперь он, скорее всего, не доживет до утра, задохнувшись от отека, вызванного переломанными хрящами гортани. Если, конечно, местные целители не сумеют вытянуть его из лап Дьявола.
Но, к сожалению, усталость от недавнего полета слишком сильно сказывалась на юном неподготовленном теле. И второй преследователь настиг меня уже через десяток метров. Для опытных глаз моя голая спина сверкала в ночной темноте как настоящая подсвеченная мишень, и не в моих силах было с этим что-либо сделать. Я ощутил, как чужая пятерня стальной хваткой смыкается на моей руке, чуть выше локтя, и снова подсознание сработало быстрее разума. Я резко крутанулся, пытаясь вырваться, но неизвестный оказался намного сильнее и крупнее меня, так что он просто зажал меня в крепком захвате, подключая вторую руку.
«Как же плохо быть маленьким и легким… и безоружным», успел подумать я, прежде чем оттолкнуться стопами от земли и врезаться поймавшему меня негодяю в челюсть. Зубы незнакомца клацнули так звучно, что слышно было на всю округу. Следом за этим, ночь прорезала столь злобная и матерная тирада, что даже мне, проработавшему столько месяцев с кузнецом, который то обжигался летящими окалинами, то попадал по рукам инструментом, были знакомы далеко не все слова.
Однако незнакомец все еще держал мое брыкающееся тельце крепко, хотя немного и ослабил хватку. И едва я почуял слабину, так сразу же выпростал одну руку и ударил растопыренными пальцами по его глазам.
— А-а-а-а! Тварены-ы-ыш! — Надсадный яростный вопль почти оглушил меня, а я, стряхнув с руки теплую влагу, попытался продолжить бегство. Однако стоило мне только сделать шаг, как в меня врезался кто-то очень тяжелый и невероятно огромный. Меня опрокинуло на землю и больно приложило затылком. И только лишь чудо помогло моему сознанию мгновенно не упорхнуть в чертоги беспамятства. Пришло какое-то отстраненное осознание, что в живых меня после такого не оставят. Эти люди за свои раны отомстят мне жестоко и кроваво… А раз так, то и сдерживаться не было смысла. Дьявол сказал, что я всегда буду носить в себе частичку ада? Видимо, пришло время выпустить ее на волю.
Дальнейшая свалка превратилась для меня в бесконечную череду криков, тяжелых вздохов, хрипов и яростной возни. Я кусался так часто и так сильно, что если бы не выплевывал откушенные куски чужой плоти, то мог бы наесться до отвала. Я бил руками, пинал ногами и бодал головой все, до чего только дотягивался. Несколько раз я уворачивался от ударов, которые были явно слишком тяжелыми для того, чтобы их выдержал девятилетний мальчишка. Спустя минуту я уже был с ног до головы вымазан грязью и чужой кровью, но все еще не сдавался. Меня пыталась спеленать целая ватага взрослых мужчин, и каждый из них уже успел заплатить маленькую цену за это. Первому, кто попытался дотянуться до моей шеи, я откусил фалангу пальца. Второй получил пяткой в промежность, и теперь натужно пыхтел где-то в моих ногах, затаптываемый своими же дружками. Третьему повезло меньше остальных, потому что когда он попытался заткнуть мой рот, чтобы я меньше кусался, я извернулся и вцепился ему в запястье с внутренней стороны. Чужие жилы упругими струнами задрожали под моими зубами, и мне в рот хлынул теплый солоноватый поток. Крик очередного ублюдка прокатился по улице, отражаясь от стен маленьких одноэтажных домиков, и он попытался выдернуть свою руку. Вот только добился лишь того, что детские зубки разорвали его сухожилия. И скорее всего, кулак этот тип больше сжимать уже никогда не сможет.