Грешник
Шрифт:
— Выметайся, — ответил хозяин. Он отступил назад, чтобы позволить нам выйти из кабинки. — Тебе не рады.
— Что же, мой друг, — по-зловещему открыто произнес Коул, — это выглядит как дерьмовое бизнес-чутье. Вы обычно проверяете ваших покровителей прежде, чем они садятся? Это ресторан для святых? Только для монахинь? Будды? Других забредших в Корейский Квартал ангелов? Однако вы все равно остаетесь открытыми, вышвыривая всех грешников?
Он привлек все внимание суши-шефов и официантов. Они пялились на нас обоих. Я знала, что, чтобы не случилось, после этого я навсегда останусь для них девушкой
Я больше никогда не смогу снова заказать здесь сашими.
— Большинство грешников не запоминаются нам, как это случилось с тобой, — холодно произнес хозяин. — Вон.
Я отрезала:
— Что ты сделал, Коул?
Бейби наблюдала за нами: туда-сюда, как за теннисным матчем.
— Это было очень давно, — повторил он.
Хозяин сказал:
— Не так уж давно.
Я была так унижена, как если бы сделала что-то сама.
— Отлично. Давай просто уйдем.
В глазах Коула что-то вспыхнуло, но он вышел из кабинки и презрительно швырнул свою салфетку на стол.
— Эффект бумеранга, — сказал он хозяину.
Один из парней за стойкой медленно крутил свой нож, что только свет отбивался от него.
— Ой, я вижу тебя. Я в ужасе, — сказал Коул. — Попридержи коней. Мы уходим.
Я не могла вспомнить, когда мне в последний раз было так стыдно. Один из плюсов пофигизма. Я не могла связать и двух слов.
Я провела так много послеобеденных часов, делая домашку в Юзу, просто в одиночестве, тут, где никто не знал, кто я или как выглядит мое обычное выражение лица, а теперь мое время здесь изменилось из нынешнего и в прошлое всего за несколько минут.
Выйдя в мертво освещенный торговый центр у черта на куличках, Коул сказал Бейби холодным и отстраненным тоном:
— Перенесем на потом. У меня пропал аппетит.
— Ты уверен? — спросила Бейби, когда мы направились на эскалаторе обратно вниз. — Это могло бы стать идеальным моментом для съемки классного шоу.
— Ага, — сказал Коул. — Да, я уверен. Я могу подумать о чем-то получше.
Бейби сказала:
— Тогда сделай это. У меня есть величайший сюрприз на твой день рождения, но ты должен его заслужить.
Мы разошлись с ней на тротуаре. Он был отвратительно белым и бетонным после тусклого торгового центра, в котором время остановилось. Мы не разговаривали, пока не вернулись к внедорожнику.
— Что это было? — выплюнула я. — Что ты сделал этим людям?
Коул покачал своей головой на пассажирском сидении.
— Я не знаю.
— Как ты можешь не знать? Я видела твое лицо. Ты знаешь.
— Изабел, я не помню.
— Не лги мне! — отрезала я. — Я видела. Что ты сделал?
— Виктор и я… — сбоку от меня Коул сжал пальцами переносицу и, спустя секунду, отбросил их, как если бы выбрасывал идею из головы. До этого он был обеспокоен. Теперь он метался внутри собственного тела.
Я вела внедорожник мимо светофора, миновав жилой дом с линией крыши пагоды.
— Я надеюсь, это значит, что ты пытаешься придумать, как сказать мне, почему я больше никогда не смогу вернуться в свой любимый ресторан.
Коул
— Изабел, Господи, дай мне секунду.
— А еще, — зарычала я. Теперь гнев развивался должным образом. — Девушка?
— Что? Ты и за это хочешь извинений? Есть, вероятно, документ, который я должен заполнить, прежде чем сказать это, верно? Господи. Из всех событий…
Из всех событий. Возможно, у него были девушки прежде, но я длительное время намеренно ни с кем не встречалась. И теперь я даже не знала, говорил ли он это, только чтобы успокоить подозрительную официантку, или потому что он думал, что я действительно была его девушкой. И я даже не знала, хочу ли я ею быть после этого. Я не знала, имело ли значение, что твой парень не был неприятностью, когда весь остальной мир считал, что это так.
Коул уперся виском в окно, бросив взгляд на безоблачное небо.
— Я пытаюсь, — наконец сказал он. — Я пытаюсь, и всем на это наплевать. Я всегда буду ним.
— Кем?
— Коулом Сен-Клером.
Факт настолько очевидный, что глупо было его произносить, но я точно знала, что он имеет в виду. Я просто знала, какого это, когда твой худший страх — быть собой.
Глава 25
КОУЛ •
Вот, что я знал: если бы я сейчас вернулся в квартиру один, то вошел бы в ванную и воткнул иглу себе под кожу, и даже если это не были бы наркотики, даже если это было намного безобиднее, чем наркотики, это напомнило бы мне о том человеке, которым я был не так давно. Человеке, который пошел в Корейский Квартал за зарубкой и разгромил суши-ресторан, когда все пошло наперекосяк. Я не мог принять ту ненависть к себе, которая была у меня тогда.
Так что я умолял Изабел взять меня с собой обратно хотя бы ненадолго.
И она, должно быть, знала меня, потому что сделала это даже при том, что была зла.
Мать Изабел жила в одном из тех домов, которые могли быть куда более милыми, если бы соседние не были точно такими же милыми. Для меня это не было похоже на Калифорнию — это выглядело как Высший Средний Класс, США. Изабел припарковала свой огромный внедорожник на подъездной дорожке; она сделала это так аккуратно и умело, что я был уверен, что она намеревалась сбить цветочный горшок справа. Когда она вышла в вечерний двор, пренебрежительно приоткрыв рот, я понял, что был прав. Это была партизанская война: Изабел против пригорода. Она еще не поняла, но единственным способом добиться успеха было отступить. Или, может быть, она и поняла, но все пути к отступлению были перекрыты. Поэтому она решила вступить в бой.
Один только вид этой улички навлек на меня усталость. Это напомнило мне о моих родителях и Фениксе в Нью-Йорке.
Мы прошли в центр прихожей, где пахло освежителем воздуха. Обстановка была бесконечно милой, и я забыл, как это выглядит, едва отвел глаза. Изабел была здесь не к месту — диковинка. Она поджала свои конфетные райские губы, а потом мы услышали, как ее мать позвала:
— Изабел?
Изабел предупредила меня, что ее мать будет дома и что она позаботиться об этом.
Потом послышался тихий грохот: мужской голос.