Грешники, которыми мы стали
Шрифт:
Джас и Валери были настолько поглощены приходом Стеллы, что даже не заметили отсутствия Кейси. Таннер спросил, где он, и я ответила, что он был в палатке, потому что ему не по себе.
Я не решаюсь сказать, что случилось на самом деле. Может быть, я не хочу, чтобы лагерь был готов к борьбе больше, чем должен.
В течение часа я ждала, когда Стелла поест. Я задавала ей вопросы: почему у нее столько ушибов, где она была, что видела. Но она даже не понимает, что я говорю. После того,
Он лежит на боку в палатке, его грудная клетка поднимается и опускается. Он сердито смотрит на нейлоновую стену, даже когда я подношу ему тушеное мясо.
– Мы могли умереть в любую секунду, ты знаешь. Ты можешь потратить последние секунды на жалость к себе, или же насладиться прекрасной едой, которую Валери приготовила для нас.
– Правильно, Эвелин. Я чувствую жалость к себе. Отвали.
Я могу сказать, что поцелуй повлиял на наши отношения.
– Так что, ты попытаешься переубедить меня, не так ли? Удачи с этим.
Мы долго смотрим друг на друга, прежде чем он говорит:
– Я не думаю, что одно из них сломано.
– Ты о чем?
– О ребрах. Я не думаю, что одно из них сломано.
– Тогда прекрати размышлять и ешь эту проклятую еду, которую я принесла тебе.
Вызов. Он ждет немного, пока я не закатываю глаза, а потом, поморщившись, садится. Я передаю ему тарелку, и он ест все с помощью пальцев, облизывая их до чистоты.
– Я знала, что ты голодный.
– Ты сказала им?
– О твоем отце?
Он вздрагивает.
– Нет. Смысл пугать их, если нет способа, чтобы остановить все, что происходит.
– Что ж, спасибо, что помогаешь мне сохранить достоинство в неприкосновенности.
– Тебе нечего стыдиться.
– Не нужно стыдиться убийства собственного отца?
Я чувствую его недоверие.
– Кейси, – я медленно проговариваю его имя по слогам и тянусь к подолу его рубашки. Его дыхание сбивается, когда я скольжу рукой под ткань и прислоняю ладонь к животу и шрамам на коже.
– Разбитая бутылка пива, – говорит он мне. – Я вышел, чтобы покататься на велосипеде с другом. Я не сказал ему или маме, куда собираюсь. Она сидела и смотрела, прижимая ткань ко рту. Когда он закончил со мной, она обернула мой живот бинтами. Сказала мне, что я должен быть хорошим, или это будет продолжаться. Но быть хорошим – не гарантия того, что это вновь не произойдет.
Я не могу глотать. Мой рот настолько сухой.
– Он заслуживает худшего, чем то, что получил.
– Тебе не следует так говорить, – произносит он быстро. Испуганно. – Не тогда, когда они слышат.
– Без разницы. – Я перемещаю свои руки вниз по его животу, чувствуя, как напрягаются его мышцы от прикосновения моих пальцев. – Они знают, что уже происходит в моей голове.
Снаружи
– Что за хрень с тобой происходит?
Я перекатываюсь через Кейси, и он выходит за мной из палатки.
Валери перебирает наши кастрюли и посуду. Стелла расхаживает взад и вперед, пробегая пальцами по своим спутанным волосам.
– Она сумасшедшая, – тихо говорит Джас, сидя на бревне.
– Мы должны идти! – кричит Стелла. – Вытащите свои головы из задниц и собирайтесь! Двигайтесь! Двигайтесь! Они идут!
Она кидается на стопку горшков. Валери толкает ее на землю.
– Эй! – кричу я. – У нее травма.
– Это понятно, – огрызается Валери. – Но это не повод разводить панику.
Я смотрю назад, на Кейси, который наблюдает за всем этим без всякого интереса.
Джас протягивает Стелле руку, чтобы немного утешить, но та отмахивается от нее.
– Тогда чего ты ждешь от нас? – спрашиваю я.
– Отправь ее восвояси, – Валери сплевывает, когда заканчивает собирать посуду.
***
Я знаю, что Кейси не хочет, чтобы я рассказывала кому– нибудь о нашей стычке, но это глупо – скрывать информацию от главного мозга нашей группы. Так что, когда Джас и Валери моются, а Кейси спит, я все рассказываю Таннеру. Он заинтересован моим объяснением нашей схватки, смело спрашивая болезненные детали: эмоции, которые я испытывала, когда засадила нож в спину отца Кейси; была ли его кровь теплой; сколько раз Кейси ударил его ножом.
– Это не логично, что Передовой Центр позволяет вам пройти испытания путем убийства.
– Точно, – говорю я. – Я была уверена, что мы умрем.
Таннер хмурится.
– Если только не существует множество алгоритмов, которые использует система. Может быть, некоторые тесты имеют простое решение, как у Эрити и Салема. Но, возможно... возможно, Передовой Центр медленно собирает данные о таких заключенных, как вы с Кейси, через ваши мысли и действия. Это имело бы смысл, не так ли? Если бы это был один тест, Передовому Центру нужно было бы держать нас тут только несколько часов, а не целый месяц.
– Какие данные? – спрашиваю я.
– Скорее всего, они пытаются определить обоснованные насильственные действия в сравнении с необоснованными насильственными мыслями. Отец Кейси атаковал его, и все, что ты сделала, защитила его. Может быть, если только насильственные мысли, которые вы выражаете во время своего присутствия здесь, необходимы для самосохранения, и вы в итоге избегаете наказания.
От огня разносится смех Стеллы, медленный, раскатистый, хриплый.
– Маленький мальчик. Маленький мальчик, ты ничего не знаешь. Вы все в своей крепости в лесу друг с другом.