Грешное прикосновение
Шрифт:
Она опустилась на койку, слишком измученная и напуганная, чтобы спокойно обдумать сложившуюся ситуацию. Когда она села, под ней зашелестела солома, а от комковатого тюфяка поднялся отвратительный влажный запах. Потом из-под койки выползла крыса. Посмотрев на Элиссу, она заползла под ее влажную юбку. Элисса оцепенела от ужаса.
Не в силах закричать, она вскочила с койки и забралась на табурет. Крыса встала на задние лапки и посмотрела на нее ясными бусинками своих глаз. Наконец своеобразное противостояние женщины и крысы закончилось, и крыса убежала.
Элисса чувствовала себя
Элисса осторожно спустилась на пол, плотно завернула юбки вокруг ног и села на твердую поверхность табурета. Казалось, она не шевелилась целую вечность. Она дрожала от холода в мокрой одежде, но у нее недоставало сил даже на то, чтобы переодеться в сухое платье. Тени стали гуще и намного длиннее, когда в замке повернулся ключ.
В камеру вошел мужчина.
– Я ваш тюремщик, мистрис, – представился он. – Принес вам кое-чего поесть. – Он захлопнул дверь каблуком башмака.
Часть содержимого выплеснулась из миски, когда он поставил ее на стол, положив рядом ложку и кусок темного заплесневелого хлеба. Элисса подняла на него глаза и от страха едва не закричала: тюремщик зло смотрел на нее своими маленькими глазками. Приблизив к ней лицо, тюремщик спросил:
– Ну что, мистрис, устраиваетесь?
У него было такое отвратительное дыхание, что Элисса невольно отшатнулась, чтобы сдержать приступ дурноты.
– Тут ужасно, – поежившись, промолвила она. Тюремщик ухмыльнулся, обнажив ряд обломанных гнилых зубов.
– Меня звать Дули, – сказал он. – Уж лучше тут, чем в тюрьме Олд-Бейли или Флит. – Пошарив в кармане своей куртки, Дули выудил оттуда огарок свечи и несколько серных спичек. Свечу он воткнул в подсвечник, а спички положил рядом на стол.
Элисса посмотрела на миску и содрогнулась от отвращения.
– Что это такое? – спросила она. Дули раздраженно посмотрел на нее.
– Капустный суп, – ответил он. – Вы что, слепая? Элисса с ужасом смотрела на миску с супом. Она в жизни не видела ничего более несъедобного.
– Что, не нравится наш супчик, мистрис? – спросил Дули. Элисса отодвинула миску подальше от себя:
– Я не голодна.
Дули бросил на нег лукавый взгляд:
– Что ж, я могу принести вам кое-что повкуснее, если у вас есть деньжата, чтобы заплатить за мои услуги. За деньги могу также снабдить вас грелкой и еще одним одеялом.
– Нет у меня денег, – промолвила Элисса.
– Полагаю, в таком случае вам придется смириться с холодом и не морщиться, глядя на нашу еду, выхода-то другого нет.
– Пожалуйста, принесите мне воды.
– А ты, видно, привыкла командовать, не так ли? Ну да ладно, принесу тебе воды.
Дули ушел и через несколько минут вернулся с ведром воды и оловянной кружкой.
– Если чего захочешь, – сказал он, – постучи в дверь этой кружкой. Если передумаешь и захочешь получить то, о чем я говорил, тоже зови меня. Кстати, ты можешь расплатиться не только деньгами. Понимаешь, о чем я толкую?
– Мне ничего от
– Устраивайтесь, мистрис, – невозмутимо проговорил Дули. – Надеюсь, вам у нас понравится. – Он вышел и запер за собой дверь.
После ухода Дули Элисса с облегчением вздохнула. Она наконец поняла, что ее трясет от холода и что ей нужно немедленно переодеться, пока она не заболела. Конечно, грелка пришлась бы сейчас весьма кстати, но она скорее умрет от холода, чем попросит об этом Дули.
Зайдя в темный угол, Элисса вынула из своей сумки сухую одежду и переоделась. Мокрые вещи она разложила на столе и табурете, чтобы они просохли. Чувствуя себя совершенно несчастной, она села на край койки и завернулась в одеяло. Из ее глаз ручьем потекли слезы, когда крысы, привлеченные запахом еды, стали выползать из своих нор и заспешили к миске с капустным супом. Элисса совсем забыла о них, переставив миску на пол, чтобы освободить стол для просушки вещей.
Она долго и безудержно рыдала. Потом ее рыдания прекратились, словно она выплакала все слезы. Предаваться отчаянию нельзя – это не поможет. Нужно думать о хорошем, если она хочет выжить. Надо верить в то, что Дэмиан придет ей на помощь. Если она потеряет надежду, то потеряет все, а этого Элисса допустить не могла. Она напилась, зачерпнув кружкой из ведра, помыла руки и лицо. Потом долго сидела в темноте, пока не задремала.
Когда она вновь открыла глаза, то увидела, что в камеру сквозь окно заглянул серый рассвет. Утро принесло Элиссе некоторую надежду, она даже взбодрилась немного. На одеревеневших от неудобного положения ногах она встала с койки, аккуратно сложила просохшую одежду, убрала ее в свою сумку и достала оттуда щетку. Она пыталась расчесать спутавшиеся волосы, когда Дули принес ей завтрак. Едва взглянув на жиденькую овсянку и кусок черствого хлеба, она тут же потеряла аппетит.
– Хорошо спали? – ухмыльнулся Дули. Элисса не обратила внимания на насмешку.
– Все упрямишься, да? Я бы мог облегчить тебе жизнь...
– Я сказала вам, что денег у меня нет, – промолвила Элисса.
Дули уставился на ее грудь.
– Будь со мной ласкова, и я забуду про деньги. – Он дотронулся до ее волос. – Готов биться об заклад, что в постели ты настоящая тигрица.
Дрожа от возмущения, Элисса оттолкнула его руку:
– Не прикасайтесь ко мне!
Дули смерил ее насмешливым взглядом:
– Здесь вы мне приказаний отдавать не будете, мисси, ясно? Ничуть не сомневаюсь, что вы передумаете, когда окончательно закоченеете и проголодаетесь. А пока ешьте кашку. Все равно до обеда больше ничего не получите. – И, взяв помойное ведро, Дули вышел из камеры, оставив Элиссу наедине с мрачными размышлениями.
Сколько времени провела Элисса в этом ужасном месте, она толком не знала. Точнее, знала, что много. Отвратительный запах еды, которую приносил ей Дули, вызывал у нее лишь приступы тошноты. А когда голод наконец вынудил Элиссу съесть немного тюремной баланды, ее тут же вырвало в помойное ведро. Грязные домогательства Дули только усугубляли ситуацию. Он то и дело в красках описывал, чего хочет получить от нее в обмен на хорошую еду и относительный комфорт.