Грешные истины
Шрифт:
Я хнычу. Это звук капитуляции.
Беккер рычит. Это звук силы.
И эти два знака открывают мне путь в будущее.
Разве неправильно так сильно хотеть его после всего? Я не знаю, но я чувствую, как будто на моей голове сработал клапан, избавляющий мой разум от напряжения размышлений. Все, на чем я могу сосредоточиться, - это мое сердце, и оно говорит мне, что я сделала правильный выбор.
Я встречаю его мягкий катящийся язык и цепляюсь за него. «Я скучал по тебе», - шепчет он, целуя меня до уха и снова опускаясь. «Господи, Элеонора, я так по тебе скучал». Он прикусывает мою нижнюю губу и протягивает ее сквозь зубы, наблюдая за мной, как. «Я хочу, чтобы ты повторила за мной», - говорит он, уткнувшись пахом в
Я дышу ему в лицо, сила его тела, прижатая к моему, кажется естественной. Его слабость заставляет меня чувствовать себя сильнее. «Ты никогда не будешь владеть мной». Я превращаю слова в нечто похожее на обещание, и он улыбается. Мы все еще играем в эту игру, но теперь мы оба знаем правила, и я определенно знаю последствия. Беккер более непредсказуем, чем когда-либо прежде. Более захватывающим. Более неотразим. Более притягательный. Он также в отчаянии. Я в деле. Потому что уйти - не вариант. Я сделала свой выбор. Я люблю его, и его злые истины не могут этого изменить.
Он нежно целует мои оскорбленные губы, а затем облизывает шов, от одной стороны к другой. Медленно. «Твой поездка ждет». Он осторожно проводит пальцами по моим волосам: «Тебе нужно поговорить с мамой?»
Я смотрю в сторону и вижу, как огни паба светятся сквозь окна в темноту. Она в порядке, говорю я себе. Я ей не нужен. Но похоже, Беккер Хант знает.
Глава 7
Я не помню, как ехала домой. Я могу только предположить, что глупое количество алкоголя, которое я выпил, настигло меня и вырубило меня. Я позвонила маме, как только меня посадили в машину Беккера, и рассказала ей, куда я иду и почему. Она выскочила из паба на этих каблуках, как профессионал, и вытащила меня из машины. На мгновение я забеспокоилась. Пока она не обняла меня крепко и не велела показать Беккеру, из чего я сделана. Я улыбнулся, потому что на этот раз я точно знаю, из чего я сделана. И Беккер тоже.
Я вырубился через несколько минут, услышав в моем подсознании Беккера, напевающего «Shape of You» Эда Ширана. Я знаю, что улыбался в полубессознательном состоянии.
Я в его постели. Темно, моему тело тепло, запах такой знакомый. Как и чувство принадлежности. Перевернувшись на спину, я смотрю в потолок, в моей голове буря мыслей. Я опускаю голову набок и обнаруживаю, что я одна. Где он?
Я вздыхаю и встаю, взяв с собой простыни, и собираюсь найти его. Когда я вырываюсь из спальни Беккера, мои шаги дрожат, когда я регистрирую музыку. Мягкая музыка. Знакомая, один из тех треков, которые ты знаешь, но не можешь назвать. Оглядываясь по сторонам, я замечаю полосу синего света, сияющую в стене, и медленно прохожу мимо, обнаруживая музыкальную систему, встроенную в стену. На неоновом дисплее есть название дорожки, дрейфующей через окно на петле. «Восход солнца».
Я смотрю, как буквы проходят через освещенное окно целую вечность, гипнотические тона отчего моя кожа покалывает, а сердце пропускает слишком много ударов. Я с трудом сглатываю и смотрю через плечо, мои чувства доходят до предела, а слова трека пронзают мой разум, разговаривают со мной, пытаясь сказать мне, в каком состоянии души Беккер. Он рядом. Но его здесь нет.
Мои ноги двигаются прежде, чем включается
Внизу виднеется Большой зал, и я выпиваю его до мелочей.
А потом я его вижу. Он самое красивое существо в комнате, полной одних из самых потрясающих сокровищ мира. Он голый, сидит в кресле Людовика XIV, его тело ссутулилось, его локоть упирался в руку, тяжелая голова подпиралась ладонью. Его положение подчеркивает каждый мускул на его торсе. На этот раз они не удерживают мое внимание надолго. Я смотрю на его пустое лицо, смотрящее в никуда, очки на идеальном носу. Он выглядит . . . потерянный. Потому что он. Он заблудился в нашем лабиринте, а это незнакомая территория для Беккера Ханта. Моя рука поднимается, чтобы нащупать стекло, как будто в странном смысле я говорю ему, что я здесь. Он оставил меня в своей постели, чтобы погрузиться в хаос Большого зала. Чтобы обрести покой среди суматохи. Я знаю это. Потому что я его знаю.
Я улыбаюсь, игнорируя иронию того, что стою здесь и смотрю на него сверху вниз. Он статуя, неподвижная целую вечность, но затем его голова наклоняется, и его глаза медленно поднимаются по пустому пространству под антресольным этажом подо мной, пока они не достигают основания стеклянной стены и не торопясь поднимаются по моим ногам.
Что-то внутри меня взрывается, когда наши взгляды встречаются. Я изо всех сил пытаюсь отдышаться, моя рука скользит по стеклу, мое тело незаметно вздыбилось.
Этот удар был моим сердцем. Это, нельзя отрицать. Я полностью его, и это лучшее, что когда-либо случалось со мной.
Его лицо все еще прямое, очертания его челюсти резкие, почти раздраженные, когда он смотрит на меня так, как будто я злоумышленник. Я предполагаю, что это так. Для Беккера я наихудший злоумышленник. Я понимающе улыбаюсь ему, и он начинает вставать со стула. Я смотрю, как он выпрямляется в полный рост, не торопясь с этим, расширяя мучения его мускулов, растягивающихся вместе с движением. Он голый. Красив. Произведение искусства.
И я владею им. Он мое самое ценное достояние. Я люблю его.
Теперь он должен увидеть это во мне. Это должно быть написано на каждом сантиметре моей кожи. В мои глаза каждый раз, когда я смотрю на него.
Его губы медленно изгибаются .
Это красиво.
Это прискорбно.
Это моя охота на святого Беккера
Я улыбаюсь в ответ, наблюдая, как он слегка кивает головой, показывая мне присоединиться к нему. Я встряхиваюсь и делаю что-то импульсивно, открывая простыню и открывая ему свое обнаженное тело. Его улыбка остается твердой, пока его глаза спускаются и поднимаются, а голова мягко покачивается, безмолвно оценивая меня. Затем он указывает на свою грудь, прежде чем щелкнуть пальцем по стеклу, спрашивая, может ли он подойти ко мне.
Я киваю.
Он движется быстро, практически бежит к деревянной двери, и я мчусь ему навстречу. Мое сердце бешено колотится, когда я бросаюсь к двери, распахиваю ее и устремляюсь вниз по каменным ступеням. Прохладный воздух щекочет мою кожу в течение нескольких секунд, прежде чем ее поглотит чистый восторг. Эта улыбка. Он ничего не сказал и все.
Я слышу шлепки его босых ног по ступеням, его тяжелое дыхание заглушает мои собственные затрудненные дыхания. А потом я вижу его на долю секунды, прежде чем он врезается в меня, хватает меня и швыряет об стену. Он ничего не говорит, просто атакует мой рот с непостижимой силой, поглощая меня страстью своего поцелуя. Его язык жадно колется и ласкает, и мы стонем - отчаянные, нетерпеливые, голодные стоны.