Грёзы о Закате
Шрифт:
— Спасибо ещё раз, Любовь Александровна! Премного вам благодарен! — Алесь взглянул на её руки. Судя по натруженным рукам этой женщины и участливому взору, именно её труды и заботы помогли оклематься от долгой болезни. Вздохнув, сказал: — Понимаю, доставил вам хлопот.
Любовь Александровна улыбнулась печально, но улыбка не разгладила морщины вечной скорби на её лице.
— Привычны мы.
Её походка была лёгкой и стремительной,
Проводя взглядом женщину, Алесь спросил у Сергеича:
— Не к спеху, конечно, но как-нибудь мне надо съездить в Череповец и забрать документы. Их без меня никто не найдёт. Дверь и замок хлипкие, так я додумался устроить тайник в полу. Так что мой паспорт и диплом до сих пор там, под доской лежат.
Сергеич кивнул головой.
— Съездим, конечно. Мне тоже надобно одно дело решить и должок востребовать, да на внуков взглянуть. Сперва, Алесь, сил наберись. Ослаб же.
— Меня детский плач разбудил. То ваш внук или внучка плакала?
— Мои внуки в Череповце. Из соседней деревни девочку приносили. Моя Люба — травница, и люди больше к ней, а не к фельдшеру идут. Ладно, Алесь, пойду-помогу жене. Ты покамесь полежи. За тобой попозже приду.
Радость и необычайная легкость заполонила душу. «Ну и слава богу, все злоключения позади! А женам Паши и Фёдора объясню» — на этой мысли он споткнулся. Если женщины поймут, то ментам одного объяснения маловато будет. Потом махнул рукой: не виноват же в их смерти! Так чего ж переживать? Чтобы отвлечь себя от тревожных мыслей, связанных с неправедными правоохранительными органами, решил открыть сундук и взять бельё и камуфляж.
Добрался до сундука, открыл крышку. Аккуратно сложенный постиранный камуфляж лежал сверху. Справа — бельё из тонкого батиста. «Вот тебе и крестьяне» — подумавши так, Алесь сунул руку в заветный кармашек. Мамин крестик, простенький, старенький, был на месте. «В конце концов, хватит его в кармане таскать. Куплю цепочку. Надеюсь, никому в голову не пришло искать тайник. Там же не только документы, но и деньги». Алесь, сидя на полу, вытащил верхнюю пару белья и камуфляж из сундука и прислонился спиной к стенке сундука. Что-то звякнуло в карманах камуфляжа. Алесь вытащил из внутреннего кармана горстку монет и оторопело уставился на них. Золотые номисмы, чёрт бы их побрал. Он закрыл глаза — и память его не подвела: последний «сон», что он помнил, был связан с размышлениями о том, что он
Забыв о своей физической немощи, Алесь попытался резко встать — и тут же рухнул на пол. «Спокойствие, только спокойствие» — повторив дважды эту незабвенную фразу, он привстал на колени, и через мгновение его рука нащупала большой свёрток под бельём на дне сундука. Большой и довольно тяжёлый. Достал. Распаковал. Развернул «комби» серого цвета и начал извергать матерные словеса. Излив душу, он глядел на изобилие «роялей», оставленных ему извергами, среди которых красовался и новый меч в ножнах. Наказанием здесь не пахло. Воняло другим: соучастием в уму непостижимых преступлениях.
Алесь сложил фигу и громко произнёс известный посыл со словом трёх звуков: фиг вам!
Услышав шаги Сергеича, Алесь замотал «рояли» в комби и накрыл свёрток камуфляжем. «На редкость честный мужик! Даже не полюбопытствовал, что в моих вещах. В наши дни такие только в провинции» — за этой мыслью последовала иная, более тревожная.
— Сергеич, — спросил он, как только его спаситель переступил порог светёлки, — Сегодня я, можно сказать, заново родился. Хочу знать точную дату моего рождения.
— Изволь, сударь. Пятое июня тыща девятьсот шестого года.