Грезы президента. Из личных дневников академика С. И. Вавилова
Шрифт:
[Когда-то] начал я писать и написал самое мое пока обширное творение «О цели жизни и об оправдании жизни». Творение отчасти глуповатое, отчасти невежественное, но все же для меня-то чрезвычайно ценное, именно оно помогло мне освободиться от самого же себя; оно дало мне случай ясно, твердо высказать все, что в голове философского было, и тогда-то только увидел я глупость, чепуху многого и сумел ото всего этого освободиться. «Трактат» этот был своего рода кровопусканием.
…если бы, положим, сегодня был мой последний день, и, положим, я бы давно примирился со смертью, не отчаивался бы, а только бы желал все, что по моему вкусу лучшее в жизни взять напоследок, как можно в большом количестве; ну pour moi, le mieux c’est la science, l’ esprit, en un mot esprit [45] ,
45
По мне, лучше всего – наука, дух, одним словом – дух (фр.).
46
Каждый день был [бы] сам по себе (фр.).
47
Слово чести (фр.).
48
Глупейшие люди (лат.).
49
С честью (фр.).
…за своим столом, с своими книгами, в своей кровати, я наслаждаюсь и отдыхаю.
Я в Пизанском соборе; несутся торжественно-тоскливые звуки органа; со стен смотрят века… Но ни на что я не смотрю, ничего не слышу… Мое внимание, моя мысль, я весь устремлены на паникадило, паникадило Галилея… Здесь для меня прошлое, будущее, здесь для меня олицетворение единой загадки моей жизни – науки; все – и стены, и люди, и орган, и паникадило, и истлевшие кости Галилея во Флоренции поют мне великие, загадочные слова Мефистофеля:
Ihr durchstudiert das [50] gross und kleine WeltUm es am Ende gehn zu lassenWie’s Gott gef"allt [51] .Где наука? В этом ли паникадиле, или в черепе Галилея… но (перефразирую)
Великий череп… ныне прахИ им замазывают щели.Наука тот призрак, который влечет меня, по отношению к которому весь мир кажется декорацией, где ты? Спряталась ли ты в Пизанской Галилеевой башне, или засела в колбах алхимиков в Нюрнберге, или почиваешь в книгах… Мир идет своей чредою, люди учатся, создаются новые университеты, музеи, печатаются книги… наука живет. Но где же она? Наука не проявление жизни; не могу я науки ставить рядом с искусством или техникою; наука не отдел; она все или ничто; наука заключает в себе жизнь. Заключает ли жизнь в себе науку? Вот вопрос. Паникадила и черепа, и книга, конечно, в жизни. Но в черепах ли наука или паникадилах? Наука – психического происхождения и, как всякая мысль, с одной стороны в черепе, а с другой нет. Вот род ответа. Но и это не так. Дело в том, что науку в уме заключать нельзя, можно заключать знание, но не науку. Говорят, наука отражение мира. Нет, зеркало, но не отражение; зеркало может и отражать, а может и не отражать. Если наука может, она все-таки наука; алхимия столь же наука, как и химия; да, несомненно, дело в зеркале, а не в отражении. Однако что же это за зеркало, где наука?
50
Правильно: die.
51
«Большой и малый свет вам изучать придется. / А там – пускай все остается, / Как бог пошлет» (Гете И. В. Фауст. Сцена 4. Слова Мефистофеля. Пер. с нем. Н. А. Холодковского).
…я хотел тени жизни – науку. Я приучил свои глаза и в искусстве не видеть жизни истории, а только красоту. ‹…› …да и смотрел ли я, не знаю? Я прилаживал все к моей мечте – вот что было для меня главное.
…очень часто сны мои переносят меня куда-нибудь во Флоренцию или Мюнхен, минутами мне начинает казаться странным, что я слышу русскую речь.
Не хочет ли кто взять трудаВнушить им Оптики законы?Пожалуйте ко мне сюдаЛаланды, Эйлеры, Невтоны –Скажите им, коль вам досуг,Как солнце движется в эфире,Как луч его дробится в мире,А я пойду соснуть на луг [52] .А что, право, не «пойти ли соснуть на луг», ведь мое единственное спокойное состояние, равновесие – это сон. Не соснуть ли? А?
52
Строки из стихотворения И. М. Долгорукова (1764–1823) «Хижина на Рпени».
Было время, когда можно было лежать на постели, играть на пианино, философствовать. Теперь я уже не лежу, на пианино не играю, а работаю, работаю сильно, но в том-то и беда, что когда я на постели-то лежал, я чувствовал себя более работающим, чем теперь. Были плоды, теперь их нет.
Был сегодня в астрономической обсерватории, странное и интересное впечатление. ‹…› Недаром звездам молились, мы и теперь им молимся, астрономия столь же наука, сколько богослужение; и право же в обсерватории чувствовалось, как в храме ‹…› Физики и математики могло бы и не быть, астрономия же неизбежна. ‹…› Все науки в конце концов служат только астрономии…
Я не могу себе вообразить Фауста в пиджаке, в зеленом с крапинками галстуке, обремененного супругой и чадами, имеющего и любящего лошадей, читающего газеты, ходящего в театр и т. д. Между тем современные Фаусты именно таковы, современный Фауст похож на всякого, теперь всякий сойдет за Фауста, или, точнее, никого нельзя принять за Фауста. ‹…› теперь не только все могут быть Фаустами, но и все на деле Фаусты. Хоть на грош да Фауст, хоть дурак и жулик, но Faust; фаустовство теперь подешевело, его продают оптом и в розницу; дешево и крепко.
…в 9-й симфонии я первый раз понял силу музыки, силу непобедимую, силу неотвратимую. О чем говорит 9-я симфония? О победе над собою и о радости всех; симфония в конце концов только иллюстрация к «Lied der Freude» [53] Шиллера, в которую она в конце концов и прорывается: «Seid umschlungen Millionen» [54] ; в конце концов, это скучно. Ведь сто или тысячу раз слышал я это предложение «umschlingen» [55] ; ведь это вода; Шиллер написал это стихами, какой-нибудь Сен-Симон научным трактатом… и, в конце концов, скучно; но вот написал Beethoven и я тоже готов кричать:
53
Ода к радости (нем.).
54
Обнимитесь, миллионы (нем.).
55
Обняться (нем.).
Здесь такая радость, такой порыв, сознание исчезает, слышишь музыку и понимаешь и сам кричишь:
Душу Божьего творенияРадость вечная поитТайной силою броженияКубок жизни пламенитТравку выманила к светуВ солнце хаос развилаИ в пространствах, звездочетуНеподвластных разлилаПочему же музыка так сильна? Почему ничто не сильнее ее? В конце концов, музыка упражнение в арифметике, но почему 2 x 2 = 4 скучно, а музыка сильна? Пока не знаю.