Грезы
Шрифт:
— Да, мы завтра будем снимать в любом случае. Шон говорил мне, что в тот день, когда у них с Мойрой произошло окончательное объяснение, шел слабый дождь, и было облачно. Я только надеюсь, что ветер немного уляжется. Остальное же доснимем в студии. Но вообще здесь… — Сасс обняла колени и глубоко вздохнула, наслаждаясь теплом очага, запахом старого дерева. — Здесь просто божественно, Курт. Мне жаль, что ты этого не замечаешь. — Она повернулась к любовнику, ее глаза и голос стали мягче. — Если бы ты перестал думать о доме, тогда бы ты лучше
— Все так, как говорил Шон, — огрызнулся Курт. — Разве не это ты хотела сказать?
Сасс отвернулась. Он мог с таким же успехом и ударить ее по лицу, поскольку злость в его голосе обидела ее так же сильно. Еще никогда, за все время, пока они вместе, Курт не проявлял столько недовольства. Легкость в обращении сменилась на беспричинное раздражение, и для Сасс эта поездка преподносила один неприятный сюрприз за другим. Повернувшись спиной к огню, Сасс скрестила ноги и пристально посмотрела на Курта.
— Может, поговорим серьезно?
Сасс провела пальцем по его ноге, но Курт оставался отчужденным и холодным. Он был полон решимости извлечь выгоду из своего скверного настроения.
Сасс расцвела в этой глуши, среди простых людей, наивных и искренних, как дети. И она должна во что бы то ни стало вернуть огонь жизни Курту. Исполнитель главной мужской роли должен играть на все сто процентов, когда камера будет включена. Да и вообще, ей надоело смотреть на его скучное лицо. Теперь же им остается потерпеть день или два, не больше.
— Курт, — произнесла она, — давай поговорим.
— О чем тут говорить? Я ведь знаю, что ты хочешь мне сказать…
— Может быть, — начала Сасс, осторожно подбирая слова. — Да, Ирландия оказалась точно такой, как говорил Шон Коллиер. Но что здесь странного? Это родина Шона. Вполне естественно, что мы с ним подробно говорили про Ирландию. Каким бы я была продюсером, если бы просто взяла его сценарий и отдала его съемочной группе, ничего не выяснив и не обдумав?
— Ты бы никогда так не сделала.
— Правильно, — ответила Сасс. — Для этого я слишком профессиональна. И слишком заинтересована в фильме. И слишком…
— Слишком сумасшедшая, да, Сасс?
— Ох, Курт, — устало произнесла она. — Неужели снова будем все повторять?
— А ты собираешься снова отрицать? — Он скрестил на груди руки и спрятал подбородок в высокий ворот свитера. — Ты ведь сама знаешь, что тебе это нравится. Вся эта ирландская чушь про разбитое сердце. Ты всегда клюешь на такие вещи.
При этих словах у Сасс упало сердце. Курт жаждал ссоры, и ее пугала эта новая его черта. Вот таким он будет в трудные моменты жизни. Если бы она хоть чем-то заслужила такое обращение, Сасс молчала бы. Но ведь она не дала ему никакого повода, и от этого ситуация становилась еще более неприятной. Разве не была она рядом с Куртом с первого дня их встречи, не любила его, не слушала, не помогала ему в его карьере и вообще во всем? И у него нет абсолютно никаких оснований так на нее набрасываться.
— Верно, — согласилась Сасс, не в силах удержаться и не поддразнить его. — Ты прав. Я всегда бросаюсь под ноги мужчинам, и ничего не могу с собой поделать. Чем более они грубые, тем больше мне нравятся. Я не знаю никакого стыда. Когда мне встречается широкоплечий мужчина, я забываю про все свои клятвы. Для меня просто загадка, как ты еще можешь желать меня. Ты хороший, Курт. Слишком хороший для таких, как я. — Все это она произнесла с ирландским акцентом, а потом пощекотала ему пальцем ребра. Все это звучало так нелепо, что она даже не могла на него сердиться за его глупость. — Я совсем не заслуживаю тебя, такого благородного джентльмена.
— Перестань, Сасс. — Курт поежился и шлепнул ее по руке.
Но Сасс не унималась. Она продолжала его щекотать, и, несмотря на все его усилия, у него вырвался смешок, вознаградивший ее за все. Но у Курта неожиданно переменилось настроение. Он схватил Сасс за запястья и сжал их до боли.
— Курт! — Сасс засмеялась, уверенная, что он отпустит ее, как только поймет, что ей больно. Но посмотрев на его лицо, поняла, что тут не до смеха.
Он не только скучал по теплой Калифорнии и хандрил в этой глуши. Ревность его была не надуманной, а настоящей. Хватка у Курта оказалась жесткой и сильной, еще никто так не обращался с Сасс, даже Шон Коллиер, хотевший задушить ее при их первой встрече. А теперь ей причинял боль человек, постоянно клявшийся в своей любви.
Они так и застыли: она, согнувшись, словно непокорная рабыня, он, как король на троне — старом кресле — в замке, увенчанном тростниковой крышей. Миг расплаты растянулся в целую вечность, и невозможно было определить, что они оба испытывали. Все продолжалось слишком долго и было слишком красноречивым, чтобы понравиться Сасс. Ее руки сжались в кулаки, но не для самозащиты, а в непроизвольном жесте испуга.
— Не дразни меня, Сасс, и не лги мне, — спокойно сказал Курт. — Я почувствовал, что между вами что-то произошло, в ту же минуту, как этот тип появился в доме. — Он грустно покачал головой. — Я не схожу с ума. И это ощущение не оставляет меня до сих пор. В ту минуту, как мы приехали в эту деревню, Коллиер снова появился рядом с нами. Нет, не рядом, а между нами!
Курт опустил руки, хватка его ослабла, и вот ее руки уже нежно лежали на его ладонях. Он наклонился к ней. Их лица были совсем близко, и Сасс ощутила его смятение, глубокое и подспудное.
— С самого начала всей этой истории я был не в своей тарелке. А теперь больше, чем когда бы то ни было, кажусь себе отделенным от тебя. Вновь и вновь я вижу, как ты сидишь с ним в саду, говоришь, улыбаешься, приходишь в восторг от любых его слов.
— Мы работали, милый. Просто работали. Ты ведь знаешь, как увлекла меня эта книга. Я была в восторге, ведь я мечтала об этом проекте. — Сасс утешала его, словно маленького.