Грезы
Шрифт:
Он не находил слов, чтобы убедить ее в своей преданности. Конечно же она должна знать, что он не сбежит, как другие, и не похоронит ее заживо, как это сделала Лизабет. В этой паузе, растянувшейся до бесконечности, Лизабет затихла. Шон смотрел в отрешенное лицо Сасс, и они ждали, когда она восстанет из летаргии. И она заговорила. Как ни трудно это было, но Сасс Брандт улыбнулась и сделала почти так, как он хотел.
— Через стену не нужно. Просто попроси ее вернуться в дом.
После этого Шон взял в свои большие, сильные ладони маленькое, сиротливое личико Сасс и поцеловал ее, нежно коснувшись губами ее губ, не причиняя ей боли, лишь обещая,
— Хочешь еще пить? — Шон протянул стакан, принесенный Мари, но Сасс покачала головой. — Устала?
На этот раз она кивнула.
— У меня болят ноги.
— Конечно они будут болеть. Но это пройдет со временем. Ты должна их тренировать. Так ты говоришь, что могла ходить после несчастного случая?
— Да, всего несколько шагов. Но Лизабет решила, что будет лучше, если я посижу в кресле. Немного.
— И сколько продолжалось это «немного», Сасс? — Шон сделал вид, что ставит стакан с водой на поднос, стоящий за спиной. Ему не хотелось, чтобы Сасс увидела признаки гнева. Пусть ему будет тяжело, но он попытается общаться с этим чудовищем, именующим себя подругой Сасс. Но всякий раз, когда он думал о том, как она держала Сасс в этом доме, отрезанной от всего мира, от всего, что ей знакомо и дорого, ему хотелось…
— Не знаю. Несколько недель. Несколько месяцев. Шон, я так устала. Я не могу думать. У меня так долго не было никого, с кем я могла бы общаться. — Голос Сасс оборвался. Рука потянулась к шее и стала играть с отросшими кудрявыми волосами.
Нежно прикоснувшись к этой беспокойной руке, он сказал:
— Ты красивая женщина, Сасс, только немного ослабевшая от болезни. Можешь не беспокоиться о том, как ты выглядишь. Все вернется. Матерь Божия, все обязательно вернется.
Сасс покачала головой и опустила глаза, и Шон увидел, как на кончике ее шелковистых ресниц повисла слеза и соскользнула по щеке. Он вытер ее, не говоря ни слова, позволив молчанию наполниться прекрасными звуками природы. Вдали шумели волны, какая-то птица возвещала об окончании дня, шелестела листва, а ветер приносил вкус соли. Шон хотел, чтобы Сасс почувствовала все это, услышала эти отзвуки жизни, которые помогут возродиться и ей. Прямо как в тот день, когда он достал ее из-под снега и наконец ощутил ее слабое дыхание и заметил краски на ее лице. И это крошечное свидетельство того, что жизнь в ней еще теплится, заставило вновь ожить и самого Шона Коллиера.
— Я так не думаю, Шон. Все позади, моя жизнь кончена.
— Не надо так говорить. Как может звезда такой величины, как ты, удариться о землю и не оставить кратер величиной с Ирландию? — Шон нежно взял ее за подбородок, и все-таки она не взглянула на него. — Я пока что не слышал в новостях, что в космосе над нами погасла суперзвезда.
— Я устала, Шон.
Сасс откинула назад голову. Единственная улыбка, получившаяся у нее, давно растаяла. Час или два прошли с тех пор, как Лизабет их покинула, кипя злобой. После этого разговор шел обо всем. Немного о Курте, но ничего о несчастье, вызванном им. Фильм. Финансовое положение Сасс. Ричард, показывающийся теперь нечасто. Шон понимал, что тому особенно нечего сказать — никаких ролей, пресса тоже ее уже забыла, — но все-таки он мог бы найти способ как-то поддержать ее мечту.
— Если хочешь отдохнуть, мы поговорим потом, за обедом.
Сасс покачала головой.
— Тогда что ты хочешь, Сасс? Мне зайти к тебе утром? Хочешь, я отвезу тебя к океану,
Склонив набок голову, Сасс посмотрела на него скорбными глазами. Слезы давно иссякли, но они ушли не одни, а забрали жизнь, иссушили ее до того, что теперь она с трудом шевелила губами. Но она все-таки произнесла следующее:
— Я ничего не хочу, Шон. Я хочу, чтобы ты теперь ушел. — С тяжким, прерывистым вздохом Сасс заставила свои губы, так долго молчавшие, договорить ее мысль до конца. — Я больше ничего не могу тебе предложить. Ни мечты. Ни фильма. Ничего. Шон, я не та, что была, и ты ничего не сможешь с этим поделать. Прошу тебя, Шон Коллиер, уходи. Оставь меня.
Закончив свою речь, сказав то, что намеревалась, Сасс смотрела на него и ждала. Теперь они расстанутся, в этом она уверена. Доведенная до предельного изнеможения, Сасс ждала, что он поднимется с кресла. Когда он это сделал, ее губы растянулись. Прощальная гримаса, бессильная перерасти в улыбку. И все-таки, вместо того, чтобы подойти к ней, прикоснуться напоследок, поцеловать в голову, Шон Коллиер просто встал над ней в умирающем свете дня, освещенный красным огненным шаром, погружающимся за его спиной в океан.
— Нет, Сасс, в жизни все не так, как в проклятом кино. Нет, моя дорогая, так дело не пойдет.
— Шон…
— Даже не пытайся. Пусть ты больная. Обиженная и усталая, испытывающая отчуждение ко всему, что знала в жизни. Это я понимаю. Я знаю, как такие вещи способны убить душу. Но ведь твоя душа жива, а это самое главное. — Шон заставил себя улыбнуться. — Если ты думаешь, что я ничего не понимаю, то ошибаешься. — Волна боли исказила ее лицо, и эта боль передалась Шону. Ее руки легли на колеса кресла. Она пыталась сбежать, и это было добрым знаком. Искра духа в ней горела. Он подошел к ней и поглядел на эти маленькие руки, пытающиеся справиться с большими колесами.
— Ты знаешь, что случилось со мной, когда я пробирался к тебе? — Шон опустился возле нее и задрал рубашку, показывая ей царапины и порезы, оставшиеся от колючей проволоки. — Видно, плохо у тебя работает звонок на воротах, раз мне пришлось пробираться кружным путем. Но это мелочи, Сасс, раз друг в беде. Я пришел к тебе, и ты не должна меня прогонять. Это самое малое, что от тебя требуется.
Сасс снова покачала головой и беспомощно посмотрела на него.
— Все будет уже не так. И я буду не такая, как прежде.
— А кто тебе говорит, что ты должна быть прежней?
— Так надо, Шон, — ответила ему Сасс, и ее голос слегка окреп.
— Ты объясни мне эту чепуху. Объясни, в чем ты виновата? Что пострадала и не подходишь под стандарты, и из кино тебя выбросят за ухо, если ты придешь и скажешь, что готова работать снова?
— Да, дело в этом. — Она тяжело вздохнула. — И еще во многом другом.
— В чем?
— Во мне самой. Я не могу найти себя. Не в этом теле. Не в том, как я выгляжу. Кто я теперь?
Шон стоял и смотрел на нее. Его сердце ныло от сострадания. Она казалась красивой ему и до сих пор. И тут не имели значения ни длина волос, ни шрамы на ногах. В ней светилась красота ее сердца, а она могла исчезнуть, если Сасс пробудет в таком состоянии еще какое-то время.
— Курт бросил меня, — голос Сасс снова упал до шепота. — Ричард почти не приходит. Все, кто мне был дорог, больше не показываются. Все, кого я любила, ушли от меня. Все. Ушли. Я не та, кем была. Я никогда не буду прежней.