Гриада (ил. Л.Смехова)
Шрифт:
Гигант настроил странный вогнутый экран и вопросительно посмотрел на нас, словно прося о чём-то. Предположив, что он настраивал переводную машину, я внятно и раздельно спросил о том, что мне казалось волшебным чудом:
– Как вы общаетесь друг с другом без языка? С помощью радиоустройств?
Гигант отрицательно покачал головой, укрепил на голове блестящий сетчатый шлем, от которого к панели экрана тянулась густая сеть проводов, и знаками попроси нас надеть такие же шлемы. Затем он сосредоточенно уставился на экран, светившийся пепельно-серебристым
– Это невероятно!
– воскликнул Самойлов.
– На экране отражаются мысли и воспоминания гиганта. В этом экране скрыта чудесная машина - приёмник и преобразователь биоволн, идущих от его мозга. Это то, о чём на Земле в наше время толь смутно мечтали!…
Гигант снова вопросительно посмотрел на нас.
– Давайте мысленно рассказывать ему о себе, - предложил я академику - Смотрите, я сейчас вспоминаю отлёт “Урании”.
И действительно, на экране появился Главный Лунный Космодром, огромный силуэт нашей “Урании”, толпы землян в громоздких космических скафандрах. Затем люди исчезли, и вот уже “Урания” взлетает в Космос. Едва я ослаблял напряжение воспоминаний, картины начинали бледнеть и размываться. Я понял, что надо мыслить чётко и последовательно, не отвлекаясь. Самойлов тронул меня за плечо:
– Довольно, Виктор. Сейчас буду рассказывать я.
Он стал напряжённо смотреть на экран. И тотчас на нём обрисовался шар Земли, потом план солнечной системы, положение Солнца в Галактике, - короче говоря, целая лекция на астрономические темы.! Затем по экрану помчались ряды тензорных уравнений, знаменитая формула Эйнштейна - Е = mс2– и ряд громадных вопросительных знаков над ней. Закончив так свою мысленную речь, академик почти с мольбой смотрел уже не на экран, а на гиганта.
– Почему так?
– страстно воскликнул Самойлов.
– Почему скорость света есть постоянная величина во Вселенной? Эта мысль не даёт мне спокойно спать!… Узнаю ли я когда-нибудь причину постоянства и предельности скорости света?! И как представить конкретно кривизну пространства-времени?…
Глубоко задумавшись, гигант следил за бегом мыслей Самойлова на “экране памяти”. Его лицо жило и дышало в такт этим мыслям. Чувствовалось, что великие вопросы естествознания, мучившие академика, для гиганта- открытая книга. Но как их разъяснить нам?… Вот, вероятно, над чем он задумался.
Ещё с полчаса Самойлов “рассказывал” о Земле, о её общественной жизни, о науке и технике двадцать третьего века. На экране оживали красочные куски земной истории, картины жизни и быта людей.
По лицу гиганта проходили сотни разнообразных чувств. Как тончайшая машина, он отражал всё, что занимало или интересовало его при просмотре картин земной жизни. Особенный восторг вызывали у гиганта картины земной истории, полные буйной энергии: борьба человека с природой на заре цивилизации; великие общественные и революционные движения; яростный накал крестьянских восстаний и пролетарских революции; экспедиции мореплавателей и землепроходцев; победа над силами природы и прорыв на просторы Космоса. Можно было предположить, что внутренний, ух и ритм жизни землян, так резко отличавшийся от неживой, скучно размеренной цивилизации гриан, был наиболее созвучен природе гигантов неведомого мира.
Когда академик окончи свой “рассказ”, гигант порывисто встал и удалился.
Я завёл с академиком разговор об этом загадочном племени разумных существ.
– Неужели в Информарии Познавателей нет никаких упоминаний
– спросил я Петра Михайловича.
– Представь себе, никаких! Я даже не смог узнать о происхождении скульптуры в Энергоцентре. Служители и операторы вообще ничего не знают… А Познаватели молчат. Мне с самого начала стало ясно, что они почему-то упорно избегают разговоров о гигантах… Давно ли они здесь?… И какое отношение имеют к грианам? Наличие скульптуры и самого Энергоцентра, а также отрывочные сведения Виары привели меня к мысли, что некогда гиганты сотрудничали с Познавателями, а потом вдруг замкнулись на Большом Юго-Западном острове… Здесь что-то неладно…
– Как же всё-таки нам объясняться с гигантами? Странно, что они не понимают ни нашего, ни грианского языка. В чём дело, Пётр Михайлович?…
– Они все должны понимать, и я уверен, что они нас знают уже давно… Ведь не случайно же мы спаслись во время урагана?…
– Тогда почему они не отвечают на вопросы?
– Мне кажется, причина одна: их язык настолько сложен и непохож на наш и даже на грианский, что они затрудняются формулировать свои мысли на языке, который им кажется языком дикарей или младенцев.
После довольно продолжительного отсутствия гигант снова пришёл к нам и уселся напротив, дружелюбно улыбаясь.
– Скажите же, кто вы такие? Из какой части Галактики прилетели на Гриаду?
– спросил Пётр Михайлович.
Гигант стремительно подошёл к Главному Пульту и с непостижимой быстротой стал переключать приборы; потом вихрем заметался у рядов электронных машин. Внезапно погас свет, лившийся со всех сторон, зато ярко вспыхнули стены-экраны Централи. Одновременно зазвучала тихая музыка приборов и аппаратов. Поплыли странные, незнакомые картины. Гигант стал объяснять нам, где его родина. Оказывается, всё, что происходило на корабле и вне его в прошлом, чудесно запечатлелось в веществе экранов, которые представляли собой развёрнутые схемы запоминающих электронных устройств.
Вначале на стенах корабля появилась неведомая Галактика, раза в три больше нашей. И вдруг у меня захватило дыхание: открылась панорама необычайно прекрасного мира. Под слепящими лучами бело-синего солнца плескались волны ярко-оранжевого моря; по золотистым равнинам струились величественно-медлительные реки; искрились брызгами водопады, ниспадавшие с ярко-жёлтых каменных уступов. Расцвеченная изумительно радостными красками чужого мира, шумела могучая пурпурно-оранжевая растительность; на фоне прозрачного золота небосвода чётка рисовались воздушные сооружения, арки, мосты и башни из ослепительно голубого металла. Повсюду сверкали, искрились и рассыпались мириадами солнечных блёсток огромные фонтаны.
Я никогда не смогу забыть эту волшебную картину: ярко-оранжевый океан, сливающийся с густо-золотым небом, ажурные города и тёмно-палевая дымка на горизонте!…
– Где этот мир?!
– воскликнул поражённый Пётр Михайлович.
Гигант снисходительно улыбнулся и стал показывать местонахождение своей родины. Смелым взлётом мысли он нарисовал на биоэкране изумительно точную схему нашей Метагалактики, приблизительные контуры которой земляне с таким трудом выявили лишь за сотни лет астрономических наблюдений. Стрелкой он указал нам её поперечник - сорок восемь миллиардов световых лет. Затем он уменьшил нашу Метагалактику до размеров чайного блюдца, мысленно нарисовал в другой части биоэкрана звёздный остров причудливой конической формы и протянул между обеими системами прямую линию с надписью, указывающей расстояние: двести семьдесят миллиардов световых лет!