Гриада (ил. Л.Смехова)
Шрифт:
– Это предоставьте мне, - вставил я.
– Я свяжусь с Джиргом и Виарой. Они должны знать, где расположена Централь.
Весь вечер я вызывал Джирга условленным шифром. Наконец экран моего радиотелеаппарата слабо засветился Изображение лица Джирга было так неясно, что я едва узнал его. Вероятно, мешали какие-то излучения.
– Я нахожусь в Лезе, - передавал Джирг.
– Познаватели узнали о моём самовольном плавании к Юго-Западному острову… и лишили права подниматься на поверхность океана… Виара в Трозе… она вне подозрений…
Вскоре
– Круги Многообразия спешно строят на верфях Дразы какие-то грандиозные механизмы, - сообщал он.
– В то же время большая часть Познавателей покинула Острова Отдыха, вернее, Круги Многообразия заставили их оторваться от полусонной неги. В Восточный сектор океана стянуты все лайнеры и плавучие энергостанции… Элц что-то замышляет. Над Лезой патрулируют сторожевые катера. Подняться на поверхность океана нет никакой возможности. Свяжись с Виарой, сообщаю её позывные…
Я поделился услышанным с академиком и Уо. По лицу метагалактианина пробежала молния. Он тотчас же включил систему причудливых аппаратов, скрытых в глубокой нише.
– Сейчас узнаем… - сказал он.
– Я, кажется, догадываюсь… Это назревало в течение всех последних веков.
На мерцающем экране проектора возник огромный зал Кругов Многообразия, заполненный до отказа. По-видимому, происходило какое-то важное собрание. Председательствовал Элц. Он что-то быстро говорил, но звуков его речи мы ещё не слышали, пока Уо не повернул сектор на пульте перед двумя улиткообразными аппаратами. До нас явственно донеслись слова Элца, находившегося за тысячи километров.
– Гиганты закончили ремонт Загадочного Шара, - размеренно говорил он.
– Их дальнейшие намерения неизвестны Кругам Многообразия… Возможно, они покинут Гриаду и мы избавимся от угрозы Великому Распорядку Жизни. Хотя гиганты за всё время пребывания ни разу не предприняли враждебных действий и даже передали нам часть своих знаний, всё-таки мы постоянно ощущаем их неведомую огромную мощь…
Мы будем спокойны лишь тогда, когда на Гриаде не останется более могучих сил, чем сила Познавателей. Однако… с уходом гигантов в Космос исчезнет невиданный источник чудесных знаний, до которых мы не дойдём ещё за миллионы кругов. Познаватели должны захватить Загадочный Шар и его обитателей…
– Не дадим улететь гигантам в Космос!
– громовым эхом пронёсся по залу бесстрастный, но в то же время хватающий за душу призыв тысяч Познавателей.
– У гигантов скрываются и земляне, - продолжал Элц, жестом успокаивая аудиторию.
– Эти беспокойные существа ускользнули из Трозы в тот момент, когда биопсихологи должны были приступить к решающим экспериментам в изучении их мышления… Нам необходимы эти земляне для продолжения опытов, которые могут оказаться очень важными для развития Познавателей…
Щёлкнул выключатель, и экран погас.
– Вот в чём дело, - удовлетворённо заметил Уо.
– Они давно собираются завладеть нашим кораблём. До сих пор это им не удавалось… Но сейчас они на что-то надеются. Тем хуже для них.
Наша дружба с метагалактианами крепла. Это были в высшей степени обаятельные, мягкие и приветливые люди. Нам трудно было
Мы помогали им заканчивать настройку приборов и наладку механизмов волшебного “корабля пространства-времени”. Каждый день Уо старался передать мне новую крупицу высших знаний, и я чувствовал, как неизмеримо расширяется мой кругозор, открывается удивительный мир новых вещей и понятий. С гордостью думал я о том времени, когда вернусь на родину и земляне-астронавты будут благодарны мне за то, что я принёс им эстафету высочайших знаний метагалактиан, новые приёмы преодоления Космоса.
Петр Михайлович круглыми сутками пропадал в библиотеке. В свободное время и я забирался в Информарии корабля, пытаясь понять теорию “туннеля” пространства-времени и законы перехода к электронно-мезонной форме движения. Однажды мне попалась в руки катушка магнитной записи, которую, вероятно, случайно забыл академик. Эта запись была сделана недавно. Я не удержался и заложил её в анализатор. И вот зазвучала вдохновенная исповедь беспокойного учёного, как он её продиктовал в магнитофон:
“Вчера состоялась очень важная для земной науки беседа с вождём метагалактиан Уо. Уо сел напротив меня и после продолжительного молчания заговорил:
– Я прочитал микрофильмы, записанные тобой, и понял, что ты был на Земле ученым, стремящимся проникнуть в сущность того, что вы называете пространством-временем. Однако в твоих выводах много ошибок и заблуждений.
– Как, много?!
– воскликнул я, чувствуя, что моё авторское самолюбие уязвлено.
– Да, - подтвердил Уо, - И это естественно: нужны миллиону лет познания, чтобы широко распахнуть дверь в необозримые глубины материи Нам это почти удалось… Ты тоже стремишься к вершинам познания. Мы понимаем это и зовём тебя вперёд. Только там, в нашей Метагалактике, ты познаешь новое пространство-время и, может быть, вместе с нами проникнешь в другие, ещё более удивительные пространства-времена. Ты хочешь этого?
Меня охватило глубокое волнение. Жажда познания (которую я не смогу, вероятно, утолить до последнего часа жизни) потушила слабые огоньки воспоминаний о Земле, о братьях-землянах, во имя счастья которых я, собственно, и предпринимал утомительные изыскания и путешествия.
– Хочу ли я углубляться в вечную и бесконечную природу?
– ответил я.
– Конечно, хочу!
Метагалактианин удовлетворённо улыбнулся:
– А как твой друг? Он тоже стремится к познанию?…
– Виктор?
– неуверенно переспросил я.
– Видите ли, он… астронавт. Его страсть - астронавигация и космические корабли. Ради этого он полетит на край Вселенной, хоть до самого конца бесконечности”.
…Потом разговор перешёл на сугубо научные темы.
“Когда я стал излагать свою теорию пространства-времени-тяготения, - продолжал академик, - то заметил, что Уо иронически усмехнулся, услышав о полёте “Урании” со скоростью, большей скорости света
– Явное заблуждение!
– резко прервал он меня.
Одухотворённое лице метагалактианина отразило мгновенный бег мыслей. Лучезарные глаза, устремлённые в пространство, выдавали гигантскую работу мысли. На включённом биоэкране я видел, как мысли Уо спиралями поднимались к недосягаемым вершинам обобщений и абстракций И тогда я переставал что-либо понимать. С пугающей тоской я понял, что никогда не успею познать то, что видел сейчас метагалактианин перед своим умственным взором,