Грибификация: Легенды Ледовласого
Шрифт:
Хрулеев кое-как поднялся на ноги и встряхнул головой, пытаясь прогнать заложенность ушей.
Картофельное поле превратилось в огромный гладкий зеркальный кусок стекла, на нем теперь можно было кататься на коньках. Не осталось ни следа повозки, Гипералкалоида или Шнайдера. Трупы, раненые и мешки с картошкой тоже исчезли.
— Тут больше картоха не вырастет. Так Герману и передай, Люба, — сказал анархист, поднимаясь на ноги и отряхиваясь.
— Сам передашь, — мрачно произнесла Люба, застегивая наконец камуфляжную куртку
Блестящее зеркало поля притягивало взгляд. Оно казалось чудесным образом замороженным в начале октября озером. Оторваться от зрелища было тяжело, как будто смотришь на бриллиант.
Люба подобрала с земли свой окровавленный наградной нож.
— Верни мне пистолет, — приказала она Хрулееву.
Хрулеев нагнулся за макаровым, но в этот момент различил в лесу какое-то движение.
В следующее мгновение из-за сосны вышел оборванный мальчик лет семи, в руках он держал какой-то самодельный самострел, спаянный из кусков труб. Мальчик стоял в метре от анархиста.
— Берегись! — заорал Хрулеев.
Люба схватила пистолет, из леса выбежали еще трое детей с кольями в руках.
— Хой! — крикнул анархист.
Мальчик выстрелил из самострела, тяжелая болванка вырвала анархисту челюсть. Отброшенная челюсть артиста ударила Хрулеева в лицо и с мерзким всхлюпом упала ему под ноги.
Люба убила мальчика выстрелом в голову. Анархист без половины головы сделал каким-то чудом шаг вперед, а потом упал на землю лицом вниз. Люба застрелила еще двух детей. Последний ребенок с колом в руках отступил в лес.
— После опьянения победой возникает всегда чувство великой потери: наш враг, наш враг мертв!** — закричала Люба сбежавшему ребенку.
Но среди стволов повсюду уже мелькали маленькие фигурки, их было не меньше сотни.
— Это ни хрена не победа, — выругался Хрулеев.
— Возьмем ордынских коней, за мной, — распорядилась Люба.
Они побежали через лес к холму, где тлел в костре убитый ордынец, и все еще ржали привязанные кони. Хрулеев не умел ездить на лошади, но надеялся, что Люба умеет.
Дорогу им преградили пятеро детей, у одной девочки был пистолет. Девочка выстрелила, и пуля оцарапала Хрулееву плечо. Люба убила двоих детей из СВДС, девочку она застрелила первой.
— Все. Патроны кончились, — Люба, продолжая бежать, выбросила винтовку и убила остальных детей из пистолета.
Но дети уже были повсюду, Люба и Хрулеев оказались в кольце.
Люба перерезала веревку, которой был привязан к сосне перепуганный и метавшийся ордынский конь, и вскочила в седло.
— Давай...
— Я не могу, рука. И как вообще...
Люба, схватив Хрулеева за левую руку, с удивительной для такой маленькой девушки силой втащила его на коня позади себя. Хрулеев вцепился левой рукой в Любину талию, а вторую травмированную руку отвел в сторону, чтобы случайно ничего ей не коснуться.
— Истинно
Цитата была подходящей к случаю, они были окружены. Но Люба, орудуя шашкой так, что позавидовал бы сам Чапаев, пустила коня вскачь прорываться через ряды детей.
Рядом с Хрулеевым полетели отрубленные детские головы. Слева щелкнул выстрел, Люба взвизгнула, дернулась и упала с лошади. Хрулеев попытался схватить поводья, но ничего не вышло.
Появившийся рядом мальчик воткнул коню в бок острую железную пику. Лошадь заревела, Хрулеев вылетел из седла, пролетел несколько метров и упал прямо на травмированную руку.
Перед тем как лишиться сознания от невыносимой боли он успел заорать, а еще увидеть труп Любы и спешащих добивать Хрулеева детей с кольями.
* Фридрих Ницше, «Так говорил Заратустра. Книга для всех и ни для кого».
Здесь и далее цитируется в переводе В.В.Рынкевича под редакцией И.В.Розовой, М.: «Интербук», 1990
** Фридрих Ницше, Сочинения, М.: "Мысль’, 1990, том 1.
Перевод с немецкого К. А. Свасьяна
Сын Вождя I
Ночь Возвращения Охотника, Лунный Месяц Дремотных Трав
Отравленный американцами неизвестный русский аул
Над огромным каменным аулом раскинулась весенняя ночь, ветер был теплым и дурным, а небо — черным и мертвым. Шел мелкий дождик, пахнущий смертью и испорченной гниющей весной.
Широкие ноздри Сына Вождя Фаргнорта привычно раздувались, впитывая в себя незнакомые и темные запахи ночи.
Сын Вождя Фаргнорт понимал, что он уже не такой, как раньше, его испортили, отравили. Колдуны в белых одеждах мучили Фаргнорта, они вливали вонючий ядовитый раствор Сыну Вождя во все отверстия тела, они погружали Фаргнорта в мерзкую бурую жижу с головой. И они добились своей зложелательной цели — Сын Вождя теперь был отравлен навсегда, он не мог чувствовать запахи, как раньше.
Какой из него теперь охотник? Любой запах, входивший в ноздри Фаргнорта, теперь смешивался с собственной вонью Сына Вождя — с рвотным ароматом бурого колдовского раствора, пропитавшего его тело и внутренние органы. Фаргнорт больше не сможет выслеживать зверя по запаху, из-за собственной вони он не учует даже горного козла, а про осторожного солярного барса и говорить нечего, этого ценного зверя Сын Вождя уже не поймает никогда.
И что гораздо хуже, зверь теперь будет чуять Сына Вождя за целый дневной переход. Фаргнорт был уверен в этом, ведь когда даже ты сам ощущаешь собственный запах, это означает, что окружающих он будет просто валить с ног. А у тура или у солярного барса нюх исключительно чуткий, и подкрасться к ним, как он делал это раньше, Фаргнорт теперь не сможет никогда.