Грибификация: Легенды Ледовласого
Шрифт:
Я этого не хочу, Хрулеев. Я полагаю, что ты еще можешь быть нам полезен, особенно сейчас, когда наши человеческие ресурсы истощены этой проклятой битвой за картофельное поле. Так что тебя надо убрать долой с глаз Германа, чтобы Вождь не видел тебя, когда оклемается. Поэтому я перевожу тебя в рабы.
Пойми меня правильно, Хрулеев, это в твоих же интересах.
Вижу, что ты ранен. Но, к сожалению, врачей у нас не осталось. Плазмидова еще жива, но вероятно уже никогда не сможет никого лечить. Увы, она не в том состоянии. Так
Хрулеева потащили сквозь темноту и дождь и затолкали в какое-то очень теплое, сухое и приятное место, где пахло гарью.
— Башку ему побрейте, — распорядился кузнец, громадный широкоплечий человек, — Ну че, каким номер тебя клеймить? Какой твой любимый? У тебя есть счастливое число?
Хрулеев не ответил, вместо этого он действующей рукой потянулся к какому-то острому штырю, валявшемуся на полу.
Хрулеева ударили ногой в грудь, он заорал от боли и упал на спину. По грудине разлилась обжигающая боль, как будто внутрь залили кипятку. Двое людей из личной охраны Германа, имен которых Хрулеев не знал, держали его, а Сергеич сбрил машинкой Хрулееву все волосы на голове.
— И тряпочкой ему башку протри, — посоветовал кузнец, — А то волос в ожог попадет — может быть гниль, заражение и тому неприятные вещи.
Кузнец бросил на жаровню большие кованые стальные цифры — три, восемь и девять. Выбрал он их наугад, просто запустив руку в ящик с клеймами.
— Покрепче держите, особенно башку, — распорядился кузнец, — А то я ему ткну случайно горячим железом в глазяру — и будет у вас полуслепой бесполезный раб. И все труды насмарку и псу под хвост.
Но Хрулееву было плевать на собственную «глазяру», он продолжал вырываться.
— И очень глупо, — заметил кузнец.
Когда он припечатал ко лбу Хрулеева первую раскаленную цифру, Хрулееву больше всего захотелось потерять сознание от боли. Но спасительное забытье не пришло, Хрулеев впервые в жизни завизжал.
Когда кузнец припечатал вторую цифру — ощущение было таким, как будто Хрулееву вогнали в голову железный щуп, прошедший через череп насквозь, от лба до затылка, и намотавший на себя мозг.
Только когда кузнец клеймил Хрулеева последней цифрой в третий раз, только тогда он, наконец, потерял сознание от болевого шока.
Хрулеев: Агония
12 октября 1996 года
Балтикштадтская губерния
Хрулеев лежал на чем-то грязном и дурно пахнущем. Хотя, возможно, это он сам вонял и гнил заживо. Тела он не чувствовал, только горящую огнем голову. Все было тяжелым, воспаленным и растекшимся, как будто он превратился в лужу гноя. Вокруг было много людей.
— Пить... — попросил Хрулеев.
— Сейчас, —
Хрулееву в рот влили ледяной свежей воды.
— Я тут поставлю. Если захочешь пить — вот кружка, — сказал молодой женский голос.
— Да че ты с ним возишься? — вяло и недовольно произнес мужской голос.
— Ради тебя и вожусь, дурак. Ты же слышал, что сказал Винтачков? Если этот послезавтра не выйдет на работу — нас всех оставят без еды на целый день.
— Послезавтра на работу? Что ты несешь? Да он даже до завтра-то не дотянет. Все равно сдохнет. Нет смысла на него силы тратить. Лучше отдохнуть, чтобы пережить день без жратвы, когда этот помрет.
— А вдруг не помрет, — заспорила девушка, — От клеймения еще никто пока не умирал. Вот только у него с рукой что-то, и плечо порезано...
Хрулеев хотел сказать, что это все ерунда, что больше всего у него болит в грудине, но не смог.
— Вали уже к себе, — недовольно произнес другой мужской голос, — Сейчас Винтачков придет, нас из-за тебя бить будут.
— Сейчас, надо ему раны обработать...
— Чем ты их ему обработаешь, дура? Говном обмажешь?
— Не знаю. Водой. А завтра водки принесу, мне господин третий градус даст.
— Ага, и нам водки принеси, — сказал мужской голос
— Да вали уже в женский барак, германовская подстилка! — закричал другой.
Хрулеев: Рассуждения надсмотрщика над рабами
13 октября 1996 года
Балтикштадтская губерния
Хрулеев иногда приходил в себя и понимал, что все очень плохо. Он всхлипывал и плакал. Когда он закрывал глаза — приходила темнота, но боль оставалась. Он смог пошевелить пальцем на правой руке, но боль была невыносимой.
— Ага. Не хочешь работать, лентяй, — спокойно произнес похожий на глиста высокий и тощий человек с короткой стрижкой, — Уже два дня отдыхаешь. Так не пойдет, брат. Сегодня все в этом бараке сидят на голоде. Эй, староста!
— Да, господин четырнадцатый градус?
— Этот раб завтра должен работать. А то несправедливо.
— Все сделаем, господин четырнадцатый градус.
Коротко стриженый человек наступил Хрулееву ногой на травмированную руку, Хрулеев закричал и потерял сознание.
Хрулеев: Финский гвоздь
15 октября 1996 года
Балтикштадтская губерния
— Давай, бей. В глаз ему воткни, — сказал мужской голос.
— Да я боюсь.
— А ты не бойся. Если не убьем этого мудака — Винтачков нас и дальше будет голодом морить.
— Ага, а если убьем — он вообще нас всех выпорет.
— Так лучше быть поротым, чем голодным. Раньше русских крестьян регулярно пороли, зато кормили. Я знаю, я же историк.
— Ага, вас он выпорет, а меня за убийство вообще в Молотилку бросят. Лучше быть голодным, чем перемолотым, нет?