Грибной царь
Шрифт:
Но до возвращения было почти два месяца деревенского раздолья. Мать так и говорила: «Ишке в Ельдугине раздолье!» Это была полная свобода! Абсолютная воля! Даже кушать никто не заставлял. В углу стоял рюкзак с банками тушенки, на печке — чугунок с отварной картошкой в мундире, на огороде лук и огурцы, а в саду черная смородина. Мишка со своим деревенским дружком Витькой до синевы сидел в Волге, дожидаясь больших белых теплоходов, чтобы покататься на желтых волнах, косо накатывавших на серый песок, оставляя на нем извилистую муаровую линию. Самые большие волны, добивавшие до красно-коричневой
А еще замечательно — гонять вдоль деревни по щиколотку в пыли. Да, по щиколотку! В июльскую жару дорога, разрезавшая деревню надвое, превращалась в реку пыли, словно кто-то насыпал в русло теплой ржаной муки. И они с Витькой бродили по проселку, специально волоча ноги, чтобы чувствовать, как кожу шелковит нагретая солнцем пыль, нащупывая в мягкой глубине затвердевшими от босой беготни подошвами случайные железки — потерянные подковы и гвозди. Однажды Витька нашел в пыли екатерининский медный пятак величиной с большое плоское грузило.
Иногда дед Благушин, брат погибшего на фронте дедушки Николая, брал Ишку с собой в лес. А точнее сказать, тащил: будил затемно, плескал в лицо ледяной водой из стоявшего в сенях ведерка и говорил:
— Вставай! Эвона, солнышко тоже встает. Пошли Грибного царя искать! Найдем — желание загадаешь!
— Какое?
— Какое хошь!
Когда-то в молодости, перед войной, дед Благушин нашел огромный белый гриб с такой шляпкой, что в колодезное ведро не влезала. И ни единой червоточинки! Ни единой. На сломе как молоко! Когда он все это рассказывал, стариковское морщинистое лицо озарялось таким ребяческим восторгом, что становилось ясно: для него, чуть не умершего с голоду в двадцатые, потерявшего почти всех сверстников в войну, а потом пережившего двух жен, та давняя грибная находка стала, очевидно, самым важным событием всей долгой жизни. Конечно, эти рассказы про Грибного царя можно было счесть байками, вроде рыбачьих сказок о щуках, целиком заглатывающих гусей, но в Ельдугине тогда еще жили старухи, помнившие, как всей деревней сбежались смотреть на лесное чудо…
Недавно, сидя в очереди к дантисту, Михаил Дмитриевич листал журнал «Мир отдыха» и в разделе «По родным проселкам» обнаружил занятную рекламу новой турбазы с необычным названием «Боевой привал». Реклама заверяла, что всегда имеются свободные места, и обещала массу отдохновенных чудес: рыбалку, грибы, ягоды, купанье в Волге, русскую баню, а также экзотику в стиле «милитари». Но удивило его не название и не набор услуг, а адрес: Тверская область, Кимрский район, деревня Ельдугино! Это же его детские места!
«Надо все бросить и съездить!» — решил тогда директор «Сантехуюта». Вот и сейчас, вспоминая деда Благушина, он снова подумал: «Надо все бросить и съездить!»
— Вас что-то интересует? — спросил продавец в бейсболке, оторвавшись от чтения и с еле заметным раздражением рассматривая хорошо одетого покупателя.
— Почем белые? — поинтересовался Свирельников.
— Если все возьмете — за четыреста отдам, — ответил тот, закрывая книгу и глядя на покупателя
«А если не возьму?» — хотел пошутить Михаил Дмитриевич, но передумал — на обложке значилось: Рене Генон «Царство количества и знамения времени».
— Возьму. Пакет есть?
— Найдем.
— Где собираете, если не секрет? — поинтересовался он, отсчитывая деньги.
— За Михневом.
— А точнее?
— Точнее не могу. Коммерческая тайна! — улыбнулся бородатый и сверкнул очками.
— Коммерческая?! — удивился Свирельников. — И что, хватает?
— Вполне.
— А зимой?
— Зимой сушеными торгую. — Продавец аккуратно сложил боровики в пакет.
— А какой самый большой белый находили?
— Самый? — Он задумался. — Ну, шляпка сантиметров тридцать… пять в диаметре…
— Маловато. У Грибного царя сантиметров пятьдесят пять…
— Да, не меньше пятидесяти, — нахмурившись, подтвердил бородатый.
— А вы знаете про Грибного царя? — опешил Михаил Дмитриевич.
На мгновенье Свирельникову показалось, будто продавец непонятным образом проник в его детские воспоминания и теперь потешается. Однако тот был деловит и совершенно серьезен:
— Конечно, знаю. Кто нашим делом занимается — все знают про Грибного царя.
— А находил кто-нибудь?
— Не слышал. А вы, если не секрет, откуда узнали? В источниках об этом вроде пока не писали.
— Мой дед перед войной нашел…
— Где? — встрепенулся бородатый.
— Под Кимрами.
— Там хорошие леса! Ну и что он с ним сделал?
— Съел, наверное.
— Нет, в другом смысле. Что он попросил? Вы разве не знаете, что Грибной царь исполняет желания.
— Да, дед рассказывал… Я думал, шутит… Любые желания?
— Нет, у Грибного царя нельзя просить бессмертия и смерти. Ни себе, ни другим. Все остальное можно. Интересно, что попросил ваш дед?
— Не знаю. Но с войны он вернулся. И прожил долго. Недавно умер. А что будет, если попросить бессмертье?
— Ну, а сами-то вы как думаете?
— Честно говоря, никак…
— Странное дело, как только люди начинают заниматься бизнесом, сразу перестают логически мыслить. Это же просто. Старение, смерть и распад — процесс глобальный, энтропийный, следовательно, чтобы его остановить, нужна энергия. А представляете, сколько потребуется энергии, чтобы остановить то, на чем держится мироздание?
— Много.
— Правильно: энергия всего мироздания. Следовательно, вся вселенная, как в черную дыру, втянется в этого бессмертного счастливчика. И конец!
— Вы меня разыгрываете?
— Понятно, разыгрываю! За пакет еще десять рублей! — серьезно, даже сердито ответил бородатый и, всем видом дав понять, что разговор окончен, полез в большую, укрытую папоротником корзину за новыми боровиками.
Возвращаясь к машине, Михаил Дмитриевич злился на себя, что позволил умничающему грибному люмпену посмеяться над ним, Свирельниковым, не последним, между прочим, в этом мире человеком. Утешаясь, он с удовлетворением отметил, что бородатый хоть и читает заумные книжки, а кормится, между прочим, точно неандерталец, собирательством.