Грибы на асфальте
Шрифт:
– В чем дело, Рыков? – Кобзиков строго постучал карандашом по графину.
Я пожал плечами:
– Разве я виноват, что он ей не нравится?
– Кто сказал, что я не нравлюсь? – заныл Умойся. – Рыков сказал… А Рыков заинтересован… Он хочет наиграться и бросить… А мне жениться надо!
– Не надо было надуваться как сыч. Девушки любят, когда им улыбаются, – подал я с места реплику.
– Ну, вот что, Умойся, – сказал Вацлав. – Мы в твоем деле разберемся в рабочем порядке. Ты что-то действительно в женихах
– Хочу речь сказать, – поднялся Егор Егорыч. – Разве я ништо? Кролика там когда или овощ – всегда пожалуйста. Опять же не для себя стараюсь. Опять же государство в вас деньги вкладывало, учило шесть годов, специальность давало. Зачем же так, а? Вчерась движок мой анжинер смазать забыл, и что получилось? Вода на шестой чердак не пошла – весь овощ завял. Какой же это анжинер, если про смазку забывает? И еще я что скажу. К вам обращаюсь, Вацлав Тимофеев, как к главному грибу. Тину Алексеевну твои грибы не слухаются, дерзят. Кроликов нынче не покормили, а те пол в горнице прогрызли.
– Хватит, Егорыч, – отмахнулся Кобзиков. – Здесь съезд, а не производственное совещание. В рабочем порядке поговорим. А вообще-то ты обнаглел, эксплуататор. Сколько людей на тебя работает! Профсоюз, что ли, на твоем предприятии создать?..
– Ты что! – испугался «король». – Это они сплошь заседать будут. Одно отчетно-перевыборное – дня два. Знаю я, сам в профсоюзе был.
– Кто еще хочет высказаться? Только соблюдать регламент. Будут выступающие? Или вопрос ясен?
– Будут, – сказал Аналапнех, присутствовавший на съезде в качестве почетного гостя.
– Прошу, – Вацлав сделал рукой приглашающий жест. – Это, братцы, чемпион города по классической борьбе Борис Дрыкин. Сейчас он в цирке работает. Оказывает нам значительные услуги.
– Оказывал! Хватит! – Аналапнех взъерошил свой чубчик. – Из-за вас я в тюрьму идти не намерен. Вчера опять двое себе ребра поломали, а третьего чуть медведь не задрал. Зачем его в клетку понесло к хищнику – не знаю. Директор уже мне выговор сделал. «Где, – говорит, – Дрыкин, вы этих тюфяков берете?» Надо было сказать ему, что эти тюфяки все с высшим образованием. Вообще валяете вы дурака, хлопцы, как я посмотрю. Не пойму я вас. Неужели лучше вычищать дерьмо за мартышками, чем работать по специальности? Больше я ни одного огэгэговца к себе в цирк не возьму. Устраивайтесь, где хотите.
Выступление Аналапнеха произвело на участников съезда неприятное впечатление. Чтобы сгладить его, Кобзиков сделал знак музыкантам, и они грянули:
Огэ-гэ, ог-эгэ! Женим Вацу на Яге! Вот при помощи ее-то Мы найдем себе работу!–
Раскрылись двери соседней комнаты, и три дюжих молодца внесли на подносах жареных кроликов и свежие овощи – подарок «короля» съезду.
Съезд единогласно постановил: избрать Вацлава Кобзикова освобожденным председателем, положить ему жалованье сто двадцать рублей и оборудовать кабинет с мягким диваном, телефоном и секретарем-машинисткой.
Едва я, придя с работы, успел помыть руки, как в дверь постучали. Вошла беленькая, кудрявая, как барашек, девушка и проблеяла:
– Вы будете Рыков?
– Я.
– Вас вызывает Кобзиков.
– Как вызывает? Если надо – пусть сам придет.
– Он принимает у себя в кабинете. – Барашек осуждающе посмотрела на меня.
Умывшись, я пошел искать кабинет председателя ОГГ. Им оказались две смежные комнаты в новой пристройке Егорыча. В первой комнате стояли трюмо, шкаф и висела схема кровообращения лошади. За пишущей машинкой сидела барашек.
– Вацлав Тимофеевич занят, – проблеяла она.
Я не обратил внимания на слова секретарши и направился к двери. Барашек бросилась мне наперерез.
– У него посетитель!
Завязалась борьба. Секретарша наскакивала на меня, стремительная и упругая, как волейбольный мяч. На шум из кабинета выглянул председатель ОГГ.
– Пропустите его, Варя. Проходи, Рыков. Я сейчас кончу.
Со стула при моем появлении поднялся зубной врач, нелегально державший бормашину.
– Значит, договорились?
– Договорились.
Кабинет председателя ОГГ был обставлен шикарно. Фикус, гардины, репродукции картин. На столе массивный чернильный прибор и колокольчик, в углу диван.
Вацлав в ослепительно белой рубашке и наутюженном черном костюме самодовольно огляделся:
– Ну как? А?
– Ничего. В стиле модерн.
– Знаешь, чего еще здесь не хватает?
– Мухомора-липучки.
– Хватит острить. Я заметил, ты стал много острить. Мне давно на тебя жалуются. Здесь не хватает бормашины.
– Бормашины? – опешил я.
– Да. Я договорился с зубным врачом. Он про даст ее нашей организации почти за бесценок. Поставим ее вот здесь, рядом с моим креслом.
– Прекрасная получится диван-кровать. Только надо отодрать все зубные приспособления.
– Ну, хватит! – оборвал меня Кобзиков. – Я вызвал тебя вот для чего. Ты почему не явился сразу? Вступил в нашу организацию – будь добр, соблюдай дисциплину.
– Ты прихворнул, что ли?
Кобзиков нахмурился.
– Полегче на поворотах, Рыков. Как-никак я твой начальник. Почему ты не женил до сих пор Умойся?
– Тоне он не нравится, и, откровенно говоря, этот рохля ей не пара.