Грибы на асфальте
Шрифт:
— Но как, как тебе это удалось?
— Быстрота, натиск, эрудиция. Завтра расскажу все. Собирайте чемоданы, хлопцы, рассчитывайтесь с работы: на днях все выезжаем в столицу автономной республики. Закупим прямо вагон. Там я вас всех рассую по министерствам.
— Качать его! — шепотом сказал кто-то.
— Не надо, ребята! Костюм помнете!
— Качать! Качать!
Мы тискали и мяли председателя минут двадцать. Наконец ветврач вырвался и умчался в кабинет. Загремел крючок.
— Спокойной ночи! Готовьте чемоданы! — послышалось из-за двери.
— Гип-гип —
В эту ночь огэгэговцы не спали.
Даешь республику! Даешь нам столицу!
Мне абсолютно никакого дела не было до столицы, но общий подъем увлек и меня. Забылся я только под утро.
Пробуждение мое было ужасным. Сначала мне показалось, что в наш дом ворвались несколько тигров, они рычали и метались по комнате в поисках жертвы. Я в ужасе вскочил и увидел, что мечется и рычит Кобзиков. Он был страшен. Всклокоченные волосы, разъяренное вспотевшее лицо. Из предметов туалета на председателе ОГГ мотались только трусы.
— Что случилось? — спросил я. — Пожар?
— Пожар!.. (Не для печати.) Мумия гадкая!.. (Не для печати.) Убью гадину! Разорву на части! — ре вел белугой Кобзиков.
Я зачерпнул в кружку воды и подал председателю. Кобзиков жадно припал к ней. Слышно было, как стучали зубы о железо.
— Конец всему… конец, — сказал ветврач и всхлипнул. — Обманула, мумия, обвела вокруг пальца…
— Это ты меня обманул, пройдоха! — послышалось из сеней, и в комнату вошла дочь министра. — «Квартира», «машина», «триста рублей зарплаты». Схишник проклятый! Убить тебя мало! — Супруга председателя ОГГ всхлипнула. — Что с-с-о м-ной бу- у-д-е-е-т! — взвыла она дурным голосом. — М-а-а-м-а! Ми-лая м-м-а-м-а!
Конец всему… конец, — повторял Вацлав, всхлипывая.
Они сидели на моей кровати и плакали. Из дальнейшего я понял, что дочь министра была вовсе не дочь министра, а всего-навсего дочерью шофера.
В прошлом году она окончила агрономическую школу, не захотела ехать по направлению и стала искать себе жениха. И вот он появился, щедрый, с автомобилем и положением.
— Рок, — сказал я ветврачу. — Это все рок твой чокнутый!
Кобзиков вскочил и посмотрел на будильник.
— Они скоро придут, — пробормотал он. — Они убьют меня!
Я догадался, что он имел в виду грибов-городовиков.
— Да, — вздохнул я. — Тебе придется не сладко.
— Гена, друг, выручи, никогда не забуду! Задержи их, пока я соберусь. Надо мотать удочки.
— Не пущу! — вдруг вскрикнула «дочь министра» и ухватила ветврача за волосатую ногу. — Ты мне пока законный муж!
— Пусти, дура! — прошипел председатель ОГГ.
— Не пущу! Поигрался, а теперь не нужна? Не пущу!
— Ладно… ладно… поедем… вместе… потом раз беремся…
Пока они собирались, я сдерживал натиск нетерпеливых огэгэговцев. Они явились с чемоданами и узлами, едва рассвело. Все были готовы в дорогу.
— Молодые… пусть поспят, — уговаривал я грибов.
Наконец Вацлав позвал меня в комнату.
— Ну, прощай! — сказал он и ткнулся в мою щеку колючим подбородком. — Назначаю тебя председателем.
— Я тебе покажу общество! — сказала «дочь министра».
— Ну, ну… потише!.. Люди за дверью!
— Куда же вы сейчас? — спросил я.
— Сам не знаю… Надо нам с женой сначала выяснить отношения… Ну, Гена… не падай духом… Держись меня — не пропадешь! Придет время — я тебя найду…
И он исчез навсегда.
О дальнейшем мне просто не хочется писать. Был, конечно, ужасный скандал. Огэгэговцы ругались, проклинали, умоляли, но что я мог сделать?
Мы остались одни в огромном пустом доме. Я, Тина и Егор Егорыч. Стояла непривычная, удручающая тишина. Особенно жутко было ночью. Старый дом, привыкший к людям, охал, стонал, жаловался на все голоса. Скрип двери раздавался пушечным выстрелом. Новые постояльцы как-то не приживались. Они ночевали день-два, но потом исчезали, подавленные стонущей тишиной. А может, на их психику действовал парадокс: почему вокруг нет ни одной свободной квартиры, а наш дом стоит пустой? Тут что-то не так, думал умудренный опытом жилец и спешил покинуть загадочное место.
Мы старательно избегали друг друга. Едва заслышав шаги Тины или Егорыча, я прятался в какую-нибудь пустую комнату. Они делали то же самое.
Эта жизнь смертельно мне надоела. Надо было куда-нибудь уезжать. Но что-то держало меня в этом негостеприимном городе. Вот уже много ночей я не слышу зова. Почему?
Однажды на улице я встретил Лилю. Она шла под руку с отцом. Величественный седой Дед Мороз и розовощекая Снегурочка. Она была красива в зимнем уборе…
— Извините, — сказал я с вдруг сильно за бившимся сердцем. — Лиля, можно тебя на минуточку?
Снегурочка гордо кивнула. Мы отошли в сторону.
— Лиля, прости меня, — сказал я, разглядывая пушистую пуговицу на ее пальто.
Снегурочка молчала.
— Я больше никогда не буду тебя обманывать. Давай удерем от всех куда-нибудь. Хочешь на Север? Там постоянно откапывают мамонтов. Представляешь, увидеть мамонта!
Из-за шпиля здания совнархоза просочился луч солнца, но сквозь туман пробиться не смог и повис в воздухе обломком сабли. Лицо Снегурочки было холодным. Она смотрела сквозь меня.
— Лиля… неужели из-за такой мелочи?
Настроение у меня было гнусное. Земля уходила из-под ног, и Лиля была сейчас единственной соломинкой, за которую я мог ухватиться. Так по крайней мере мне казалось в эту минуту.
Какой-то мальчишка подошел и, сунув палец в рот, уставился на меня.
— Единственное, что я не прощаю людям, — это ложь, — сказала Лиля. — Ложь — подлость.
Мальчишка вынул палец изо рта и ушел. Ему стало скучно.
— Лиля! Речь идет о нашей судьбе. Пойдем куда-нибудь, я тебе все расскажу… Это очень недолго, честное слово. Я не летчик и не фотограф. В этом году я окончил сельскохозяйственный вуз…