Гридень 3. Экспансия
Шрифт:
– Ты говоришь, как старик, – буркнула Улита и отвернулась. – Если люба тебе, то не отдашь никому!
Вот так. И пойми этих женщин! Две, хоть и три жизни проживи и все равно не сможешь предугадать, что в женских головах, или где у них, в каких частях тела, мысли роятся. То дня два рыдала с перерывами на то, чтобы сказать, что я не достоин ее, хотя я и не набивался в «достойные». После вот… чуть ли не признание в любви.
Прибыли мы домой только через полторы недели после того, как вышли из Кучково, хотя тут идти-то всего ничего. Пришли, а Владово, словно грандиозная сплошная
Что сразу бросается в глаза, наравне со строительством, так большое количество детей. Они сновали туда-сюда, те, что по старше пробовали помогать мужчинам тягать бревна и обтесывать их. Даже женщины и те работали на сложных, мужских работах. Все-таки из тех детей и женщин, которые некогда были нами гонимыми из леса, многие прибились именно во Владово. Местные исподволь, но помогали своим соплеменникам.
Нужно все-таки давать названия поселениям. Владово – это первоначально только селение местных черемисов, но уже три деревни организовано, а еще и детинец с моей усадьбой. Будет так: Земля Владова пусть разделится на селение Кротово, с черемисами, Беглянково, с беженцами, Кузнечное, с ремесленниками и иными.
– Боярскую дочь определите в мои покои, сына Кучки туда же. Пусть Марта накормит их досыта, да выделит две комнаты, – давал я распоряжения Ефрему. – А я к Маске поехал.
Наказав всем обустраиваться и занимать уже построенные три большие дома-общежития, я поехал ккузнецу Маске. Мне было важно узнать, как идут работы, определить именно там, что построено и насколько кузнечный комплекс эффективен. А еще пусть мой главный кузнец-драчун забирает к себе всех кузнецов и бронных дел мастеров, что прибыли со мной. Размещает их, решает вопросы первоначального кормления и все сопутствующие. Он над ними будет главным, а я уже через неделю должен увидеть работающий мой заводик. Чтобы не хуже, чем в Гомие было!
– Биться будем? А то и не с кем размяться, как ты уехал, – встречал меня Маска. – Ефрем твой… Подучи его, может чуть больше продержится.
– У тебя мало работы? Не успеваешь устать, что в драку лезешь? – усмехнулся я, обнимаясь с кузнецом.
– Пошли в дом! Мне тут кабана принесли… Домашнего, с салом и мягким мясом. Будем лакомиться, – сказал главный кузнец моих земель и, так себе, не ласково, подтолкнул.
– Медведь… И пришибить своим гостеприимством можешь, – сказал я, последовав в дом.
Вот и ответ, почему в целом ворохе дел, я выбрал именно поездку к Маске. Приятно у него. Этот мужик из тех, кто к себе близко не подпускает, но если уже ворваться в его ближний круг, то «задружить» может и до смерти. Нравится мне такой подход в людях, пусть я сам несколько иной, вообще стараюсь не пускать к себе в душу людей. Больно расставаться с друзьями… навсегда, лучше видеть в своем окружении не друзей, а попутчиков. Но и мне, как и любому человеку, свойственно доверяться, искать место, где хорошо.
В целом, работа на кузне кипела, а Маска был настроен на реализацию грандиозных планов. И даже то, что ему следует заняться организацией целого
Вернувшись домой через часа четыре, я встретил Марту на входе в свой терем. Уже отстроенный, но сильно уступавший тому, что я видел у боярина Кучки, в раза так три уступавший, все равно новый дом впечатлял. Но ничего, лиха беда начало, еще отгрохаю себе хоромы.
– Бояриня-хозяйка повелела… – начала было раболепным голосом говорить Марта, но я ее перебил.
– Кто? Эта курица уже боярыня в моем доме? – взъярился я.
– Так сказала Улита Степановна, – отвечала Марта.
– Где эта курва? – выкрикнул я.
– Так в бане она, перво-наперво повелела истопить мыльню, – отвечала Марта.
С решением жестко одернуть зарвавшуюся девицу, я, не задумываясь, направился в баню. Хотелось выпороть Улиту, которая… Да не знаю я, которая. Просто выпороть и все… И понимал же разумом, что это иррациональный порыв, слишком эмоциональный, чтобы быть разумным, но пошел прямиком в баню.
Распахнув двери, войдя в предбанник, я даже не обратил особого внимания на то, что женские вещи были разложены на лавке, даже ночная рубаха снята.
– Ты! Да что ты себе, сука, возомнила! – начал было я отповедь, но резко замолчал и встал, как вкопанный.
Стройная, с красивым, как мне нравится, подтянутым телом, белоснежная, вся такая… естественная, желанная. Улита стояла посреди бани обнаженная, лишь ее длинные, густые светлые волосы чуть прикрывали оформившиеся груди.
– Иди ко мне! – потупив взор, прошептала Улита, показавшаяся мне такой невинной, желанной.
Кровь отринула от головы и устремилась ниже, к тем участкам тела, которые были не способны думать, но лишь стремились действовать.
– Я твоя, но я должна оставаться девой. Ты обещаешь мне оставить меня девой? – шептала Улита, а я рваными, судорожными движениями стал снимать с себя одежду, даже порвал рубаху, так торопился.
«Не правильно это, не нужно это!» – говорили мне остатки разума.
Но я не хотел более прислушиваться к разуму. Ну мы же так… поиграемся только, девой оставлю ее, а об остальном, так и не узнает никто, наверное.
Глава 5
– Готовой уже выделанной одежи взяли на три сотни человек. Теплой одежи из Кучково не более сотни, – докладывал Звяга.
Содокладчиком выступал Арон. Этих двух людей я и видел своими заместителями по экономическим вопросам, или просто управляющими. Теми, на кого я повешу все проблемы производства и сбыта продукции.
Звяга был из тех старост, которые пришли с земель боярина Кучки. Приближая к себе именно этого человека, я ориентировался на то, что староста Звяга менее остальных был привязан к семье Кучки. После ему был и задан прямой вопрос о том, как Звяга отнесется к тому, что Улита, как и Яким Степанович, будут обижены, мной ли или еще кем, не важно. Ответы мне понравились, а фальши я не заметил.