Гридень 4. Взлет

Старый Денис

– Вам понятно? – спросил я у Стояна и его десятка.

– Да, тысяцкий, – задумчиво отвечал Стоян.

– Что тебя смущает? – поняв, что есть сомнения у десятника, спросил я.

– Огонь греческий пригодился бы нам при обороне. Я видел, как он остановил приступ тяжелых ратников. Жалко тратить на корабли это, – признался Стоян в своей жадности.

– Попробуй сохрани! – сказал я.

Через час, когда только-только начал алеть рассвет, к берегу реки, со стороны заводи, где было обильно кустов, подтянули плоты. Всего смастерили двенадцать таких плавательных средств,

на каждом из которых размещался десяток воинов, отобранных, кто более остальных демонстрировал хорошие навыки в подлом бою, владел искусством метания ножей, лучники.

Плоты располагались чуть выше по течению, что давало возможность зайти вражеским кораблям с кормы. Это минимизировало возможности противника дистанционно расстреливать приближающуюся для себя опасность. Между тем, на плотах были щиты, которые должны были держать стрелу, ну и палицу.

– Доволен? – спросил я Геркула, когда послышался плеск воды от спускающихся в Днепр плотов.

– Посмотрим, – скупо отвечал витязь.

Довольство Геркула могло быть связано с тем, что уже скоро он опробует катапульты в бою.

Три катапульты были готовы к использованию и Геркул приготовился дать команду обслуге на атаку. В чаши катапульт были загружены камни, булыжники весом в полкилограмма и более. Каждый механизм должен был выпустить от десяти до пятнадцати таких снарядов. На глаз замеряли расстояние, постарались учесть то, что камни полетят с горы, так что можно рассчитывать на частичное накрытие уже с первого залпа.

Вот уже плоты стали выворачивать в направлении вражеских кораблей, выходя из кустов и лавируя между особо заросших водорослями мест, но мы не пускали камни. Не было видно паники, суеты на вражеских кораблях, что давало возможности подойти ближе и получить чуть больше шансов на победу.

Через минуты три после начала выдвижения плотов, на кораблях послышались крики и стали зажигаться факелы, несмотря на то что сумерки уже вполне позволяли рассмотреть цели.

Я ухмыльнулся, посмотрев в сторону Геркула, предоставляя возможность распорядится именно витязю.

– Отпускай веревки! – истошно заорал грек, что было явно избыточно и хватило бы и менее эмоциональной команды.

Раздался глухой звук, рычаги катапульт резко выровнялись и в небо устремился поток камней. Все завороженно пытались провожать взглядом снаряды, ставшими плохо заметными в предрассветных сумерках.

– Есть! – раньше, чем донесся треск ломающихся корабельных досок, отреагировал Геркул.

Не все, но с десяток камней в разных степенях, ударили по вражеским кораблям. Где-то был сбит припущенный парус, иные ударялись в ладьи по ватерлинии, несколько камней угодили на палубу и явно враг уже понес потери. Но большинство камней, все же угодили в воду, не причиняя вреда неприятелю.

– Поправки! – использовал введенной мной слово Геркул. – Вторая натяжка до третьей отметки и порок налево сдвинуть на полпальца [Порок – общее название катапульт и баллист на Руси].

В свете факелов было более чем отчетливо видно, что враг опешил от такого камнепада, вероятно, сейчас решают, что делать. Тут у них три варианта:

самый лучший, для нас, это, конечно, чтобы неприятель сдался; второй – продолжать сопротивление, имея шансы на победу, но так… призрачные. Был и третий вариант – попытаться сбежать.

По последнему сценарию у неприятеля все бы получилось, пусть и не сразу, так как понадобится время сесть за весла, а речные воины только пробуждались, да и весла были сложены внутри кораблей, ну и достать канаты с привязанными к ним большими камнями. Каждый корабль скинул таких по пять-семь штук. Можно отрубить канат, но тогда лишиться весьма даже ценного каната, как и возможности для корабля в дальнейшем становиться «на якорь».

А еще в нашу пользу работало элементарное упрямство и отвага врага. Как известно, сложно найти ту линию, когда заканчивается отвага и начинается безумство.

– Бей! – прокричал Геркул уже через минуту после первого выстрела.

Слаженно работают расчеты порожников. Но мы все действия отрабатывали до автоматизма и пока одни еще только крутили рычаги, создавая натяжение, другие подготовили камни, которые оставалось только вложить в чашу.

Теперь камни полетели чуть лучше и уже было видно, что один корабль, получив пробоину чуть ниже ватерлинии, вот-вот начнет набирать воду. Пара камней влетело в людей, иные ломали щиты, крушили палубы.

– Два с огнем, давай заряжай! – принял я решение, глядя на то, что на некоторых кораблях суеты стало в разы больше.

Может удастся психологически сломить противника и тогда все будет куда как легче закончить с пущей для нас выгодой. Ну а что может больше деморализовать, как вид горящего корабля-систершипа?

Между тем, оставалось еще метров сто двадцать от передового плота до ближайшего корабля. Неприятель уже стал стрелять стрелами навесом по приближающейся для него катастрофы. Наши щиты держали эти стрелы.

– Лучники! – это закричал Алексей, который уже вышел с более чем сотней лучников к самой реке, находясь до поры в укрытии.

Корабли расположились почти на середине реки, чуть смещаясь к противоположному берегу. Это метров двести, двести двадцать. Расстояние для стрелы не то, чтобы и полностью безопасное, однако, зачастую, по такой относительно узкой цели, как ладья, стрелять – это только стрелы тратить. Так обычно, но не сейчас, где, наряду с камнепадом, даже свист стрел может сыграть свою роль, учитывая, что стрелять нам можно почти безопасно. Лучнику на ладье куда как сложнее работать, учитывая еще и узкое пространство и толчею на палубе.

– Мы готовы! Посмотришь, тысяцкий-брат? Нет у меня уверенности, что выставили правильно пороки, – нерешительно говорил Геркул.

Витязь знал, что такие снаряды, как достаточно массивные горшки с зажигательной смесью, это штучный боеприпас. Бить по скоплению врага в полевом сражении – это одно, там порой свободного квадратного метра нет от наступающей неприятельской тьмы. А тут, по кораблям, еще попасть нужно.

Я подошел, прикинул… Был бы миномет, с четкой массой снаряда, с до боли знакомой баллистикой, так еще и ладно, тут же только на глаз.