Гридень 6. Собиратель земель
Шрифт:
Семья – моя болевая точка. И я, понимая это, принял меры предосторожности. Я доверил своих родных Лису, Ефрему, Боброку. Мало того, что они закроются в крепостях и будут сражаться, так и семья моя будет вывезена подальше от тех мест. Как только разведка доложит, а она обязательно это сделает, что в Воеводинонаправляется отряд князя, Маша с Александром уедут повидаться со своей родней. Ищи их в степи! А там еще союзные половцы и весьма усилившийся хан Аепа.
Между тем, сейчас Ростислав добавил к своей казни дополнение. Казнь будет
– А твой друг, – Ростислав посмотрел на боярина Жировита. – Говорил, что у тебя нет ничего ценнее, чем жена и сын.
Я опять промолчал.
– И что же ты ответишь? – с некоторым нетерпением спросил князь.
Я вновь многозначительно промолчал. При этом встал из-за лавки, сделал вид, будто выпил из глиняного кувшина, проливая на себя жидкость. Тянул время, стремясь меньше говорить, чтобы не давать поводов для беседы. Я ел за столом, выбирая блюда лишь те, которые уже кто-то пробовал. Но я не пил ничего. Угроза отравления была реальной. Однако, моего ответа ждали.
– То, какие товары производят на моих… твоих землях, – моя заслуга. Это мои придумки. Это я наладил работу ремесленного люда так, что они производят в десять раз больше, чем иные ремесленники. Через насилие многие работать не станут, сбегут. Так что, половина, князь, – это много, – сказал я.
– Что? Ты вновь мне перечишь? – взревел князь.
Я промолчал.
– И сколько ты предлагаешь? – спросил самопровозглашенный архиепископ, в очередной раз засвечивая себя, как теневого руководителя северо-восточной Руси.
Я задумался. Нет, я не думал о том, сколько именно стал бы платить Ростиславу Юрьевичу. Я принял решение сопротивляться, уничтожить князя. Но соглашаться сразу – это раскрыть себя. Ведь сразу понятно, что я лишь тяну время, соглашаясь на условия князя. Пауза затягивалась, а я, используя все свои актерские способности, делал вид, что мучительно принимаю решения.
– Двадцать долей. И никаких соглядатаев на производстве быть не должно, – выдал я свое предложение.
– Что?! – прогремел гром под сводами княжеской палаты.
– Подожди гневаться, великий князь, – Нифонтодернул Ростислава.
Лжеархиепископ встал со своего места, неспешно пошел в мою сторону. В тишине был слышен лишь мерный шум от шагов того, кто повелевает повелителем. Нифонт подошел близко, и при свете чадящих факелов стал рассматривать плетение панциря, что был сейчас на мне.
– Дозволишь? – не то, чтобы спросил, а лишь обозначил вопрос Нифонт, указывая на мою саблю.
Отказать в таких условиях я не мог, так что отстегнул ремень и передал ножны с клинком внутри. Самопровозглашенный с пониманием дела стал рассматривать саблю.
– Доброе оружие. Не видел нигде такого. И у кипчаков сабли иные, – сказал лжеархиепископ, приставил свой посох к столу и, словно профессиональный воин, стал проверять балансировку клинка, имитировать удары.
И все-таки
– Великий князь, такие сабли, такие брони нигде более не делают. Если лишиться таких мастеров, что в Братстве работают, мы можем ничего не взять. Посему, елико смиренно прошу тебя, Ростислав Юрьевич, пересмотреть свои условия. Но ты должен знать, сколько производят в мастерских Братства такого оружия, – сказал Нифонт, передал с неким трепетом пояс с ножнами и саблей, подхватил свой посох и чинно отправился вновь на свое место по правую руку от князя.
– Будь по-твоему, владыко. Твоими устами Бог говорит. Так что тридцать долей от всего. Но воинов на моих землях никогда более тысячи быть не может. Пусть идут в Дикое поле или сарацинов бить. Ты меня понял? – сказал князь и его слова звучали, словно одолжение.
– Мне нужно время подумать, – отвечал я.
– У тебя три дня, нет, четыре. А после привезут твою жену и сына, и тут… Или смерть и тебе и твоим родным, или… – князь вновь встал со своего стула и заорал. – И не смей вступать в мои дела с Изяславом. Пока я не прошу тебя свое войско дать. Но после моей победыты присягнешь мне. Все, посиди в темнице! Нет, вначале письмо напиши своим родным, что ждешь их и кабы воины мои целы были все.
Ничтоже сумняшеся, я написал письмо, хваля себя за то, что предупредил всех: любое мое письмо о сдаче – это все наоборот, оно означает, что нужно бить ворогов, и никого не выпускать из земель Братства.
– Князь, там я подарки тебе вез, – сказал я, наблюдая, как ко мне выдвинулись сразу пятеро гридней, чтобы схватить, а все соседи по столу съежились и расчистили место на лавке. – Это не дары. Это тебе в счет уплаты выхода!
И Ростиславу даже не было, что сказать. Он же, получается, украл то, что я собирался ему дарить. А это, каким бы суровым князем не был Ростислав – бесчестный поступок. Но пусть так, я почищу еще казну этого… Да чего уж там – Мудака!
Глава 6
Улицы Суздаля бурлили. Люди, еще недавно бывшие забитыми, нерешительными, стали выходить из своих домов и сбиваться в стайки. Пока еще прибывшим в город новгородцам удавалось сдерживать недовольных их присутствием горожан, но ситуация накалялась с каждой минутой.
Достаточно было на улице появиться десятку человек, как через минуту к этой группе присоединялись двое, через пять минут еще пятеро, а после эти группысоединялись. Но все равно, людей пока что было мало, чтобы думать о серьезном деле, например, идти на вызволение епископа и преподобной Ефросиньи. Так что людей направляли на одно подворье, чтобы там организовывать.