Гридень 6. Собиратель земель
Шрифт:
Правда я для нее, так, дополнение к серьезному делу. Климент опасается, что на Руси назревает новая усобица и хочет призвать Ростислава Новгородского на поклон в Киев. Это было еще до того, как в противостоянии Юрьевичей все же победил старший брат. Чего-то мне не досказали, но суть, я думаю, что уловил.
Опасения митрополита мне так же понятны. До меня доходят сведения, как передвигается огромный караван из войск и еще большего числа людей нератных, что устремились в Братство. Масштабы этого движения должны быть столь велики, что не могут не вызвать недоумение на Руси. Митрополит – человек не глупый, более того, еще более дальновидный,
Нужно было мне все же больше делиться, а еще, приобретая землю, уже сейчас начать раздавать их великому князю.
– Но, что тебя так гложет, воевода? – спросила Ефросинья.
Я рассказал. Без особых подробностей, несколько приукрасив ситуацию, конечно же, в свою пользу. Из моего рассказа вышло так, что Ростислав Юрьевич собирается идти против Братства, а я, чуть ли ни смиренно уповаю лишь на волю Господа и на поддержку митрополита с великим князем.
– Я поговорю с Ростиславом. До меня уже дошло то, что свершилось братоубийство. Вот встречусь с епископом Ануфрием, и мы вдвоем с ним станем увещевать Ростислава. То не твоя забота, – сказала Ефросинья, протягивая мне руку для благословения.
– Благослови, матушка, – сказал я, целуя руку преподобной Ефросиньи Полоцкой.
На помощь великой женщины уповай, но не сиди сиднем, а действуй! Так что, как только у меня получилось временно избавиться от общества Ефросиньи, посыпались приказы. Оставалось только вдумчиво поговорить со Спиридоном.
Глава 4
Иван Ростиславович, несмотря на то, что стал галичским князем, все равно прозванный в народе Берладником, смотрел на относительно стройные колоны людей, повозок, скота, делал это с некоторой тоской. Все это могло принадлежать ему. Бывший воевода Братства чуть ли не облизывался на виды табунов коней, стадкоров, отар овец. Но понимал, что к этому богатству, как и к людям, что сопровождают такой богатейший караван, он уже не относится. Понимал головой, но сердце требовало поиска иного отношения к ситуации.
Не то, чтобы в Галиче плохо, нет, здесь даже очень сытно. Главное, что есть соль, на ней княжество живет и богатеет. Вот только был еще один важный фактор – это степень самостоятельности. Ивану Ростиславовичу сейчас казалось, что он имел куда больше самостоятельности, независимости, право выбора, когда оставался воеводой Братства Андрея Первозванного.
Великий князь киевский Изяслав Мстиславович распространял свою волю на Галич не только, даже не столько, посредством уплаты дани. Главный хозяин Руси через своего представителя влиял на практически все решения. Наиболее болезненным было то, что ряд солеварен Изяслава оставлял за Киевом. То есть, на территории Галичского княжества образовывались промышленные объекты, не принадлежавшие князю Галича, не приносящие ему сверхприбыль.
И такое положение дел даже для Ивана Ростиславовича, князя, который проникся идеей единоначалия на Руси, было болезненным. Одно дело выступать за порядок и сильную власть, другое, когда эта самая власть начинает давить на тебя. И сейчас, когда огромный обоз Братства переходил через его земли, некое чувство ностальгии, сдобренное ощущением несправедливости и щепоткой уязвленного самолюбия, довлело над князем.
– Не кручинься, княже, – поняв, что именно происходит с его другом, а уже потом, князем, воевода Боромир решил поддержать Ивана Ростиславовича.
– Воевода, ты
Боромир промолчал. В последнее время Иван Ростиславович, его князь, за которым он был готов идти хоть куда, теряя все и приобретая немногое, переменился. Галичский князь стал завистливым, все смотрит на то, как живут соседи, как усиливается Волынское княжество или Киевское, Смоленское. Любой успех любого региона Руси несколько болезненно сказывался на настроении Ивана Ростиславовича. Может, поэтому несколько снизилась и активность князя, съедаемого завистью, который по первой принялся деятельно заниматься княжеством.
Не было секретом то, почему подобное происходит, точнее в чем первопричина смены настроения и отношения к жизни у Ивана Ростиславовича. Во всем виновата жена князя.
Бывший уже давно вдовцом, позабывший, какими коварными могут быть женщины, впрочем, и не знав об этом, так как первая жена Ивана Ростиславовича была кроткой, князь поддался влиянию жены Берты. Свадьба не так, чтобы давно состоялась, всего три месяца назад, но изменения в отношении князя ко всему и во всем налицо.
Берта, племянница короля Германии Конрада, рассчитывала на совсем иное свое будущее. Она мнила, что уже почти стала императрицей Византии, а тут… Да она ненавидела Русь и русичей уже потому, что именно русская принцесса перешла ей дорогу и не позволила стать женой василевса Мануила.
Вот и бесилась женщина. И «королевство ей маловато», несмотря на то, что Галичское княжество было весьма даже не маленьким, уж точно больше, чем почти любое герцогство в Германии, и «король» не тот, а слабый. Женщина пилила Ивана Ростиславовича со второго дня после свадьбы. Словно Берта посчитала, что раз возлегла с Иваном, то он уже ей должен до скончания лет.
И не была она красавицей, и немолода уже, а только на несколько лет младше самого Ивана. Но, нет, мнила себя первейшей женщиной на Руси. Ну, а с такой!.. Должен быть рядом мужчина с ресурсами и силой. Иначе, где же она первая?
Сложно складывались и отношения между мачехой и пасынком, что не могло опять же сказывать на психическом состоянии князя. Берта не просто начала давить на княжича Ростислава Ивановича, пока единственного наследника галичского князя, но и строить интриги против неискушенного в тайных играх парня. Князь Иван многое понимал, оттого еще больше усложнялась ситуация. Он же не может Берту послать куда подальше, в монастырь, к примеру, отправить. Их брак – это политическое явление, тягло для Ивана, его плата за то, чтобы быть князем Галича. Одна из плат. И теперь он не может определиться, стоило ли оно того.
– Зови ко мне младшего воеводу Братства Никифора! – приказал Боромиру Иван Ростиславович.
– Могу ли я предупредить тебя, князь, оградить от неверных решений? – спросил воевода.
– Зови! – прикрикнул Иван Ростиславович. – Нет, подожди!
Князь стал ходить из стороны в сторону в большой княжеской палате своего трехэтажного, достойного великого князя, терема. Как же еще год назад Иван Ростиславович жаждал вернуться в этот огромный дом, но как же он давил сейчас на князя!
– Остановить все обозы и поезда! Взять двойные, нет, тройные платы за проход. И Никифора все равно ко мне требуй, – после некоторого размышления, сказал Иван Ростиславович.